Мандарин опустил голову на стол и закрыл глаза, чтобы обдумать заключения, к которым только что пришел. Перекопанные грядки и растоптанные растения говорили о том, что посадки были всего лишь прикрытием. Крестьянин, продолжавший жить в нем, заметил в прошлый раз и другие участки, которые только засевались, и это в самую жару — ему еще тогда бросилась в глаза нелепость происходившего. К тому же зачем возиться со сладким картофелем, когда срок аренды подходит к концу? Но что тогда могли прятать таким удобным способом, под прямоугольниками земли, если не прямоугольники камня — к примеру, надгробные плиты, похищенные с кладбищ? Все логично: мертвецы, по описанию свидетелей, были страшно худы, что вполне соответствует приметам бродяг. Скудно питаясь и работая на самых тяжелых работах, те и правда были сплошная кожа да кости. Динь и его товарищи не напрасно сидели тогда в засаде: благодаря носильщикам, он смог установить, что похитители были людьми, которые только изображали мертвецов, для чего использовали светящуюся в темноте краску. А если хорошенько поразмыслить, эта уловка позволяла вычислить и вдохновителя этого предприятия: лишь человек, изучавший природу и владевший ее законами, мог прибегнуть к этому особому качеству некоторых минералов, которое китайцы называют «холодным огнем инь».
Мандарин открыл глаза. В таком случае единственным человеком, подходившим под эти описания, была госпожа Аконит. Она заправляла этими бродягами, которые, должно быть, почитали ее, как деревенского старосту, она же без труда могла приготовить светящуюся краску для отпугивания суеверных свидетелей. Знание законов природы навело ее, очевидно, и на мысль об использовании зловонной серной смеси, обращавшей в бегство нежелательных очевидцев. С той же целью она придумала смазывать тела бродяг специальным маслом, благодаря чему во время потасовки их невозможно было ухватить. Но тут неотступно вставал следующий вопрос: с какой целью организовала она похищение надгробий?
Споткнувшись об этот вопрос, ответа на который он не мог пока найти, мандарин обвел глазами комнату. На стенах ее не было украшений, не было в ней и ни одного алтаря, устроенного в память предков. Таким образом, молодая женщина не только постаралась стереть малейшее воспоминание о своей прежней жизни, но и порвала всякую связь с умершими предками, обрекая их на вечные скитания тем, что по ним не совершалось должным образом никаких ритуалов. Самым дорогим для нее сейчас было еретическое учение Мо-цзы, основателя общества без привилегий, врага традиций и социальной иерархии. Единственным пунктом в этой бредовой теории, который судья еще как-то принимал, было понятие знания. Хотя конфуцианцы не проявляли никакого любопытства по отношению к природе, сам он легко мог допустить, что глубокое проникновение в суть того или иного явления есть единственный способ предвидеть связанный с этим явлением результат. Поэтому его так заинтересовал разговор о науках, который он вел тогда с Сю-Тунем. С этой точки зрения, он без труда понимал, насколько привлекателен был чужеземец для госпожи Аконит.
Сидя с широко раскрытыми глазами, мандарин вновь переживал ту ночь, когда сначала следил за иезуитом, а потом наблюдая за ними обоими. Не без смущения вспомнил он чувство зависти, которое испытал тогда, глядя, как непринужденно усаживается монах напротив вдовы. Не слыша ни слова из их разговора, он угадал тем не менее его напряженность и глубину их взаимопонимания. Сколько раз прокручивал он в уме эту немую сцену, во время которой прямо у него на глазах зарождалось интеллектуальное единство, какого ему никогда не приходилось видеть? Что происходило в душе молодой женщины, когда она исполненным нежности движением вытирала кровь, сочившуюся из спины монаха?
И вдруг мандарин подскочил на месте. Стиснув челюсти, он отчетливо вспомнил тот момент, когда госпожа Аконит, промыв раны монаха, бросила тряпку в жаровню. Жар уничтожил кровавые пятна, но сама ткань была целехонька, когда она вытащила ее из огня. В тот момент, рассерженный участием, которое молодая женщина проявила по отношению к Сю-Туню, он не обратил внимания на этот странный факт. Но теперь, сидя в одиночестве в комнате, где разыгралась эта сцена, он лихорадочно, до головной боли, пытался вспомнить, что же сказал доктор Кабан. И когда те слова отчетливо всплыли у него в мозгу, судья ударил кулаком по столу: теперь у него был ключ и к другой загадке!
Порыв ветра, ворвавшийся через открытое в ночь окно, принес запах цветущей жимолости. Пламя заколебалось, но не погасло.
Когда, вернувшись из Китая, они нашли Сю-Туня живым и здоровым, занятым укладыванием своего багажа, доктор Кабан сравнил его с саламандрой, возрождающейся из огня. А разве та ткань, очищенная пламенем — словно тоже возродившаяся из огня, — не напоминала этим кожу саламандры? Где же в последний раз он слышал о коже саламандры?.. Да, она значилась в списке товаров, похищенных с затонувшей джонки. Это был определяющий факт, из которого следовало, что госпожа Аконит была причастна и к нападению на джонку. Иначе откуда бы ей взять эту кожу?
Глаза мандарина заблестели от возбуждения, и он почувствовал, как кровь приливает к вискам. Вот она, главная улика: он был убежден в этом, ибо она ставила молодую женщину в центр сразу двух, внешне не связанных между собою дел. Теперь он знал, что вдовушка, руководствуясь неизвестными мотивами, не только организовала похищение надгробий, но и подстроила нападение на джонку. В крайнем возбуждении от такого неожиданного прорыва, мандарин попытался успокоиться. Надо было рассуждать быстро и правильно. Откинувшись на спинку стула и сцепив на затылке руки, он стал перебирать в памяти различные моменты этого дела. В рассказе старого моряка и его матросов фигурировали живые мертвецы — естественно, это были сообщники госпожи Аконит, бродяги. Панику вызвало огромное количество пиратов, некоторые из которых, по свидетельствам нескольких очевидцев, были абсолютно неподвижны. Мандарин кивнул: нет сомнений, что бродяги снова прибегли к хитрости. По всей вероятности, в лодку с единственным гребцом они поместили несколько раскрашенных деревянных фигур, и этого было достаточно, чтобы перепугать полуслепого моряка и неопытных мальчишек. Кроме того, увидев, что похищенный груз был вывезен с острова Черепахи как раз перед тем, как они с Сю-Тунем прибыли туда, он заподозрил монаха. Однако теперь, в свете этих новых фактов, становилось ясно, что Сю-Тунь рассказал госпоже Аконит о предстоящей поездке, ни о чем не подозревая. И произошло это в ту самую ночь, когда судья следил за ним. Все совпадало!
Мандарин в восторге стал щелкать фалангами пальцев. Замечательно, теперь можно объединить два дела в одно, однако этот рывок в расследовании ставил дополнительные вопросы. А именно: почему госпожу Аконит так интересовали похищенные товары? Эта женщина была выше алчности. И что же все-таки случилось с погибшими в кораблекрушении арестантками? Судья тяжело вздохнул. Пока ответов на эти вопросы он не имел. Он выглянул в окно и увидел луну в обрамлении звездного неба. Шел, судя по всему, Час Крысы,[17]а у него было еще много неразгаданных загадок. Вскочив на ноги, мандарин не без грусти оглядел комнату, которую столько раз видел во сне и которую теперь заставил раскрыть все свои секреты. Где-то в глубине его сердца еще жил образ молодой женщины, не перестававший преследовать его.
