Мандарин нахмурился: что за спешка? Бродяга покидал город лишь в том случае, если ему отказывали в восстановлении в правах; а судьба этих, что работали в их городе, еще не была решена городским советом. Обычно, если решение принималось не в их пользу, бродяг приходилось силой заставлять оставлять поселок после окончания срока аренды. А госпожа Аконит? Где она теперь?
И, словно отвечая на его невысказанный вопрос, начальник полиции добавил:
— Впрочем, с этим не все так просто. Не далее как сегодня днем в суд ворвалась госпожа Стрекоза, которая желала непременно узнать, где теперь расположились бродяги. По ее словам, госпожа Аконит задолжала ей денег. Когда же я сказал, что ничего не знаю на этот счет, она чуть глаза мне не выцарапала, прямо как дикая кошка!
Он протер глаза, словно желая убедиться, что они все еще на месте.
— Но есть и хорошая новость — относительно убийства графа Дьема! В соответствии с вашими указаниями мы обыскали дом убитого и нашли его личный дневник. Потребовалось немало времени, чтобы его отыскать: он был тщательно спрятан в потолке его спальни. Может, граф записывал туда то, что его беспокоило?
Обеими руками, в знак уважения, он протянул мандарину маленькую, слегка потрепанную книжечку. Судья жадно выхватил находку у него из рук. Наконец-то шаг вперед в этом деле, которое упорно не желало сдвигаться с места! Он пробежал глазами несколько страниц, но тут же решил, что здание суда не место для чтения дневника недавно умершего человека.
— Скажите, господин Ки, а в доме графа сейчас кто-нибудь живет?
— Никто, господин судья. Вдова, госпожа Лилия, потрясенная смертью мужа, сразу переехала к родственникам в деревню.
Радостно сверкнув глазами, мандарин Тан потер руки.
— Отлично! Сегодня же ночью я туда загляну! Проштудирую дневник на месте, может, это позволит мне разобраться в убийстве.
Он развернулся, чтобы уйти, но тут в голову ему пришла мысль. Оставив начальника полиции одного, он быстро прошел в помещение, где хранился архив.
Благодаря забывчивости писцов в пустой комнате все еще горела масляная лампа, освещая развороченные сундуки, присланные скопцом Доброхотом. Не склонный копаться в недрах сундуков, изрыгающих торговые документы и административные инструкции, мандарин заметил на столе аккуратную стопку бумаг. Как он и предполагал, листки были испещрены причудливыми пометками ученого Диня, и он в очередной раз порадовался прилежанию своего чудаковатого на первый взгляд друга. Напротив названий грузов, привлекших внимание Диня, красовались разнообразные рисунки — то цветок, то зверушка, то чей-то плутоватый глаз, то чувственный ротик, — так что мандарину нетрудно было найти в них именно те сведения, которые он и искал.
Водя указательным пальцем по строчкам, мандарин Тан с интересом читал имена горожан, по чьим заказам доставлялись упоминавшиеся ученым драгоценности. Перламутровые ожерелья были приобретены господином Гао, местным ювелиром, который, несомненно, собирался перепродать их в сто раз дороже; лазуритовый скипетр купил господин Фи, известный коллекционер; диадема с рубинами предназначалась некой госпоже Чжау. Короче говоря, ничего особенного с этой стороны дела. Зато напротив браслета с семью жемчужинами и кольца с белым халцедоном он прочел имя, заставившее его присвистнуть. Значит, граф Дьем до самой смерти испытывал страсть к драгоценным камням… Очень интересно, надо как можно скорее разобраться с этим. Однако сейчас он должен был, не теряя времени, идти по другому, пока еще горячему следу.
* * *
Словно преследующий добычу тигр, мандарин Тан вышел из Северных ворот города. Оставив далеко позади последние не закрывшиеся на ночь харчевни, откуда слышался сальный хохот пьяных гуляк, он шел по дороге, ведущей к реке. Он не раз уже ходил этим путем, а потому без труда ориентировался в окружавшей его кромешной тьме.
В поспешном уходе бродяг крылось что-то важное, он чувствовал это. За последние дни мысль о поселке посещала его несколько раз, перед внутренним взором вставали крохотные клочки обработанной земли, разбросанные по берегу реки вокруг кучки шатких лачуг. Но что-то в этой картине было не так, и сейчас он шел туда, чтобы проверить свои предчувствия.
Вызывая в памяти лицо госпожи Аконит с насмешливо приподнятыми бровями, мандарин подумал, что ему следовало остерегаться этой женщины, которая уже однажды сумела обратить правосудие в фарс. Благодаря уроку, преподанному ему гадателем By, судья знал теперь, каким образом ей удалось послать своего мужа на верную гибель — на расстоянии, не оставив никаких следов, — о чем и докладывал тогда судовладелец Фунг, компаньон несчастного. Обработав известным образом компас своего мужа-изыскателя, так чтобы он показывал заведомо неверное направление, госпожа Аконит была почти уверена, что тот в конце концов свалится в ущелье и либо разобьется насмерть, либо покалечится. Горы полны опасностей, он сам недавно убедился в этом во время путешествия в Китай. И разве тогда, во время встречи с монахом, когда он наблюдал за обоими, не изготовила она примитивный компас из обыкновенной металлической пластинки? Не будучи даоской, эта женщина тем не менее разбиралась в свойствах огня не хуже последователей этого учения.
Нельзя было недооценивать столь извращенный ум, подумал мандарин и поклялся себе не поддаваться больше чарам вдовушки. Но с другой стороны, возражала другая, более чувствительная его половина, как столь безнравственная женщина могла исцелить иезуита, если только это действительно она дала ему спасительное лекарство?
Тем временем он вышел на вершину холма, нависавшего над погруженными во тьму лачугами бездомных. Свернувшееся в излучине реки селение походило на притаившуюся в темноте кошку. Спускаясь по склону, мандарин чувствовал, как бешено колотится его сердце. Если он окажется прав, покров тайны над одним из дел будет частично снят.
Присмотревшись к этим местам с высоты, судья теперь легко находил дорогу. Ночной ветерок дул с реки, принося с собой холодный запах воды. Решительным шагом он направился на окраину деревни, где в прошлый свой приход заметил какие-то посадки. Участок находился там, где он и думал, но недавно перекопанная земля была теперь черна и истоптана. Там и сям валялись небрежно выдернутые и брошенные как попало кустики сладкого картофеля. Глаза мандарина сузились и стали похожи на стальные клинки: он правильно угадал! Во время последнего посещения своим крестьянским глазом он подметил какую-то неправильность и теперь понял, в чем было дело. Он внимательно обследовал близлежащие участки: везде те же следы и те же небрежно вырванные из земли растения.
Оставив перекопанные грядки, он прошел прямо к домику, увитому диким виноградом и пышными зарослями горьких огурцов. Мандарин Тан толкнул дверь и вошел в комнату, где на плитках пола белело пятно звездного света. Кругом было тихо, и ему показалось, что он ощущает легкий аромат жасмина и толченой мяты. Он зажег масляную лампу и сел к столу, за которым госпожа Аконит и иезуит вели тогда свою беседу. Он огляделся, чувствуя себя удивительно уютно в этой комнате, которую знал, как свою, не раз возвращаясь сюда в мыслях и вызывая в памяти изящные извивы черных кос, которых сегодня здесь не было. У стены стояла холодная жаровня, но тщательно вычищенным глиняным тиглем пользовались, судя по всему, совсем недавно. Так вот, значит, где ставила молодая женщина свои алхимические опыты, вот где готовила травяные отвары. Что же заставило ее бросить все в таком состоянии и спешно исчезнуть вместе со своими товарищами по несчастью?
