поддразнивания.
Он серьезно…
— Почему такая спешка? — спрашиваю я. — Я же сказала тебе, что никуда не уйду.
— Потому что я твердо намерен когда-нибудь сделать тебя своей женой, и я ужасно нетерпелив, — ухмыляется Август.
— Мягко говоря.
— Так что ты скажешь? — спрашивает он. — Ты выйдешь за меня замуж?
Август затаскивает меня к себе на колени, и я сажусь, прижав руки к его груди. Его сердце скачет под моими ладонями.
— Это не обязательно должно быть сегодня или завтра. Или даже в следующем году. И я подарю тебе кольцо — кольцо моей бабушки лежит в сейфе наверху. Если кольцо тебе понравится, оно твое. Или если ты хочешь что-то другое…
— Дело не в кольце, — говорю я, сдерживая полуулыбку. — Я просто… просто думаю, что ты сумасшедший.
Он смеется.
— И мы оба знаем, что это то, что ты любишь во мне больше всего.
— Одна из многих вещей…
— Так это значит «да»? — спрашивает Август.
Без сомнения, это самый безумный поступок в моей жизни, но чувство покоя, которое наполняет мою душу, когда я смотрю в его глаза, говорит мне, что он будет и самым мудрым.
Во многих отношениях я его почти не знаю.
Но еще более странно то, что моя душа знает его. Как еще можно описать то чувство, которое испытываешь, когда находишься с кем-то рядом и чувствуешь себя как дома?
— Да, — говорю я. — Я выйду за тебя, Август.
Нам следует подождать, прежде чем обрушивать это на моих родителей… дать им время привыкнуть к тому факту, что мы снова официально вместе. Но я уверена, что когда предки проведут с Августом больше времени, они будут обожать его так же, как и я. И, конечно, нет необходимости торопить свадьбу. Мы можем не торопиться, наслаждаться бабочками, ночами свиданий и ненасытностью, которая бывает на ранних этапах отношений.
Садясь, Август обхватывает мою щеку, запускает пальцы в волосы на затылке и впивается в мои губы требовательным поцелуем.
— Я твоя, — говорю я ему. — Всегда. С кольцом или без кольца.
— Ловлю на слове, Розочка.
Я вдыхаю его в последний раз сегодня вечером, готовясь к поездке домой, когда металлический скрежет крадет наш момент.
— Что это было? — спрашиваю я.
Август хватает телефон с тумбочки, нажимает на приложение и открывает сетку снимков с камеры. Он увеличивает масштаб изображения в центре, и поджимает губы.
— Мой дядя здесь, — говорит Август монотонно. — И, судя по всему, он в стельку пьян. Мне нужно с ним разобраться. Я выведу тебя через боковую дверь.
Я начинаю протестовать. Если мы собираемся пожениться, и это его семья, то зачем нужно было выпроваживать меня тайком? Но прежде чем я произношу хоть слово, Август кладет свою руку в мою, как будто улавливает мое нежелание.
— Он не твоя проблема, Розочка, — говорит он.
Голос его дяди доносится из коридора, хотя я не могу разобрать ни одного сердитого невнятного слова.
— И ты не должна встречать его таким образом.
Через секунду Август прижимается губами к моему лбу, и ведет меня через коридор, вниз по лестнице и за дверь, которую я никогда раньше не видела.
— Спокойной ночи, Шер.
Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его на ночь.
Мне тоже нужно прозвище для него, что-то более подходящее, чем «Драгоценный враг».
Потому что он никогда не должен был быть моим врагом и никогда больше не будет.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
АВГУСТ
— Твой папа дома? — дядя Род обыскивает кухонные шкафчики.
— Нет, — говорю я, держась на осторожном расстоянии. — Его нет до завтра. Что ты ищешь?
Он садится за стол, бросает на стойку небольшую стопку документов и выдыхает. Затхлый алкоголь проникает в воздух между нами.
Пьяный и злой Род Монро никогда не бывает хорошим.
— Я знал, что он это сделает, — говорит дядя Род, его слова сливаются друг с другом, пока он роется в ящике для выпивки. — Я знал, что он попытается облапошить меня с этой сделкой по передаче собственности. Слово твоего отца — херня, Август. Чистая гребаная херня. А мужчина сдерживает свое слово лишь настолько, насколько это возможно, а это значит, что твой отец — жалкое подобие человека. Но ты уже знал это, не так ли?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Он мне ничего не говорит.
— Сделка о передаче, — его слова снова невнятные, хотя я все еще могу их разобрать. — Винс собирался заплатить мне этим предприятием по производству зерна из Милфорда. Стоило это семизначную сумму. И в последнюю минуту продал предприятие — и меньше чем за половину того, что, по его словам, оно стоило. Чертов ублюдок. Я убью его. Это должен был быть мой пенсионный доход.
Я бы сказал, что он Монро, и мы все довольно обеспечены, но я видел, что дядя Род делает со своими деньгами. Столы с высокими ставками во время его поездок в Вегас раз в две недели. Постоянное сопровождение. Быстрые машины. Я уверен, что он рассчитывал на доход от этой сделки.
— Я уверен, у него была веская причина.
— Его причина может поцеловать меня в задницу, — говорит дядя Род, выплевывая слова в прямом и переносном смысле. — Он лжец. Грязный, блять, лжец. Всегда был, всегда будет.
Я откупориваю свою воду, кивая. Нельзя стать мультимиллионером в одночасье, если быть честным Эйбом1 и делать все по правилам.
— Если бы ты знал хотя бы половину того, что твой отец делал с людьми на протяжении многих лет, — продолжает дядя Род. — Просто постоянно наебывает людей. Для него это игра, посмотреть, что ему может сойти с рук, кому Винс может заплатить. А мы все — пешки. Винс болен, Август. Он болен на всю голову. И я молю Бога, чтобы ты не стал таким, как он.
— То же самое.
— Ты знаешь его девушку?
