внутри. Перестали общаться Андрей Тарковский и Артур Макаров… Андрей женился на Ларисе, у них родился ребёнок. Она постаралась отсечь друзей, и все наши пьянки-гулянки с разговорами прекратились…
Лариса — она была ассистентом по актёрам. Для Андрея она — и няня, и любовница. Это же она по-хамски поступила с Мариной и Володей…
Марина глубоко уважала и ценила Андрея… А Лариса что-то от Марины хотела. Тогда Андрей запускался с «Зеркалом». Лариса вызвала её на пробы, Марина приехала, были пробы… Идёт разговор, что Марина возможно будет сниматься… Хотя Андрей, наверное, и не собирался этого делать. И получилось, что Марина вроде как себя навязывала…
Андрей любил вести компании, быть главным действующим лицом… Но на Большом Каретном были такие силы! И Артур, и Володя любили и умели говорить. Это не были обыкновенные пьянки, — это было очень интересное человеческое общение…
Володарский — очень интересный рассказчик. Бывали у него на даче, недалеко жил Трифонов, приезжал Любимов… И если они заводились! Это были такие рассказы — про Сталина, про Берию, про Любимова — произведения искусства!
* * *
Театр… В первые годы он просто вдохновенно рассказывал о Таганке… А в 1972–73 уже был немного разочарован — и средой актёрской и актёрской завистью.
Чего только не было в театре… Володя рассказывал, что были анонимки — самые глупые: «Что я подпольный производитель абортов… Что я продаю государственные секреты!»
В 1975 году — Володя позвонил — надо в Лондоне встретить Любимова… Он прилетел с Целиковской. Я повёл их по пабам, зашли в кафе. Там выступали актёры, тоже с гитарами…
Сели за столик, зашёл разговор о Володе… Целиковская его просто ненавидела! — она кричала Любимову:
— Он столько раз тебя подводил! Как ты его держишь в театре?!
Я — человек сдержанный, но тут не выдержал:
— Как можно! Вы же его не знаете!
И тут она набросилась на меня… А я жду, что Любимов постарается её оборвать. Но Любимов промолчал.
* * *
Когда вышел фильм «Опасные гастроли», мой сын говорит ему:
— Дядя Володя, как же люди допустили, что вас убили!?
Олег Халимонов и Владимир Высоцкий
1975 г.
* * *
Море не просто любил, — очень любил… Я хорошо помню, что в Одессе был такой разговор. Он хотел на некоторое время уйти на флот, просто матросом.
— Вот если пойти в загранку, немного поплавать…
У него глаза разгорались, когда я рассказывал, как заходили в Танжер…
* * *
В последний год Володя мне говорил:
— Собираюсь серьёзно прозой заняться.
Несколько раз упоминал… Но не было случая для серьёзного разговора. Наконец, мы остались вдвоём… Вначале он говорил о сценариях, о психологическом детективе. А потом:
— Нет, сейчас буду делать более серьёзную вещь.
* * *
С 73 по 78 я жил и работал в Лондоне… Переписывался с Тарковским, — у меня хранятся его письма, — а с Володей больше общался по телефону. Получил только одно письмо: «Старик, твоё письмо получил. Высылаю диски». Но эти диски не дошли… Потом Марина выслала другие.
* * *
Когда приезжал в Москву, иногда останавливался у него — на Малой Грузинской, Володя оставлял ключи.
Вот Володина записка: «Ключи возьми у мамы. Жратва в холодильнике. Выпить есть. Ха! На столе — бумаги. Не трогай. Меня не будет. Володя».
Да, в квартире на Малой Грузинской ничего не изменилось. Но атмосфера не та — пусть это субъективно.
Табачный дым, Володя одно время курил только «Винстон», и непрерывное чаепитие… Постоянно кипел громадный чайник… Его знаменитый чай, из разных коробок. Кто-то привозил, где-то он доставал, сам привозил из Франции…
Малая Грузинская — это же центр. Дом кино через три квартала… Чаше звонили, чаще заходили… Володя уставал от общения. Друзьями становились вдруг и быстро, но если переходили грань — переходили на уровень панибратства, — этого Володя не терпел.
* * *
В истории с дачей Володарский повёл себя отвратительно… Володе очень хотелось иметь свой дом. И вот он построился… Дача почти полностью была закончена. Мебель мы с Мариной покупали в Лондоне… Этим домом Володя, в каком-то смысле, себя выразил… Даже высказался…
Олег Халимонов, Юрий Погребничко, Вадим Туманов, Леонид Филатов и Всеволод Соболев в кабинете Юрия Любимова на обсуждении памятника Владимиру Высоцкому. Москва, Театр на Таганке, 1983 год.
Фото Александра Стернина
Мы бы его отгородили, и был бы дом-музей. Мы бы собрали вещи… А Володарский становился в позу: «Они хотят меня ограбить!»
Тут ещё Фарида подзуживала… Володарский встал в позу и развалил дом.
* * *
В последние годы стало меньше общения, у него часто бывали депрессии. О наркотиках я знал… Но что делать — не знал… Что толку читать нравоучения. Марина вначале его держала, а потом… Я не думаю, что он смог бы вырваться из этой болезни.
23 апреля 1987 г.
В качестве дополнения…
(Валерий Перевозчиков):
Конец года. У Халимоновых дома записываю очередное интервью. Затем переписываю на кассету знаменитый концерт… Олег Николаевич, сокрушается, что выключали магнитофон, когда шли разговоры.
И неожиданно:
А вы знаете, Валерий, что у меня хранится блокнот Высоцкого?..
Блокнот в клетку, на пружинке (тут могу ошибаться…), два-три известных стихотворения… Помню, что полностью «Шёл я, брёл я…» И в углу одного листа — вот это неизвестное доныне четверостишье:
Взамен речей — невнятные субтитры,
И вместо скачки
