положил на макушку. И стал просто гладить её по волосам, в успокаивающем жесте, как маленького ребёнка. Наверное, это было правильно. Потому что Дора тут же прижалась к моей груди лбом, а через минуту я почувствовал, как моя рубашка в том месте становилась мокрой. Пусть лучше она выместит на мне свою злость, горечь и обиду. Пусть так, я был не против быть её щитом, и был не против стать её мечом.
Когда она стала успокаиваться, то я вытер большими пальцами её мокрые щеки, а после поцеловал в лоб. Мягко, нежно, влажно. И снова обнял.
Она хваталась за мою одежду, мяла её и плакала.
— Мне очень жаль, что так вышло. Мне жаль, что тебе пришлось всё это выслушать, — шептал я. — Я даже представить не могу, насколько тебе сейчас больно, моя Тео. Но ты была такой смелой сегодня. Я так горжусь тобой.
— К черту эту смелость, Джей, — всхлипнула она, уткнувшись мне в грудь. — Я просто хочу быть счастливой и заниматься тем, что я люблю. Меня тошнит от юриспруденции, от всех этих фолиантов и законов. Это всё вовсе не моё. Мне нравится запах книг, шелест страниц и как приятно покалывает в пальцах, когда держишь в руках книгу, которую давно мечтала прочесть. А ещё нравится работать в издательстве. Вот это моё. Знаешь, но я счастлива быть паршивой овцой, которая портит всё стадо.
Я мягко рассмеялся.
— Мы с тобой две паршивые овцы.
Ведь это так и было и так получалось.
— А ещё этот чёртов Йен и его сексистские шуточки. Как он вообще себя выносит?!
Она сильнее сжала мою рубашку и на пару минут замолчала. А после подняла на меня свои карие глаза, полные слез.
— А ещё… — Тео всхлипнула. — Ты от меня бегаешь и отгораживаешься! Мы до сих пор ни разу не поговорили, только ходим кругами! И так было и в тот раз!
Кажется, сейчас наступил тот момент, когда и мне должно перепасть. А ведь было за что.
— Ты всегда так поступаешь! И я… не знаю, что меня больше сейчас расстраивает. То, что мой отец чуть ли не в открытую называет меня шлюхой перед всеми, — мои челюсти сжались, вспоминая сегодняшний ужин. — Или то, что ты не можешь признаться себе и мне, что что-то чувствуешь! — она резко отвернулась, смахивая слезы. — Чёрт, — Тео подняла голову к небу, — я веду себя сейчас как истеричка. Но говорят, что пластыри нужно срывать быстро и без сожалений. Мы должны решить, что нам делать дальше!
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что мы…мы вместе или нет.
— Я не хочу сейчас ничего решать, Тео. Не тогда когда ты в таком состоянии.
— Да ты просто издеваешься! А когда, Джей? Тогда когда ты снова вернёшься в Лос-Анджелес, а я в Сиэтл? И мы снова встретимся перед Рождеством и будем делать вид, как будто ничего не было? Только вот я навряд ли вернусь. Не хочу никого видеть.
— Мы обсудим, когда ты успокоишься. Завтра.
— Никогда не говори девушке, чтобы она успокоилась, если не хочешь нажить себе врага.
Мне всё меньше и меньше нравился этот разговор.
— Давай я провожу тебя до хижины и мы поговорим завтра?
— Нет, — твердо ответила она. — Просто признайся мне наконец, Джей.
Боже! Теперь я поднял глаза к небу. Просто дай мне сил и терпения. Мне тоже хотелось взорваться, но я держал себя в руках. Понимая, что такое бывает, что у каждого человека бывают как хорошие, так и плохие дни. Сегодняшний вечер как раз таки из таких.
Я молчал. Потому что даже вслух боялся произнести эти треклятые слова. Мне столько мужества хватило, чтобы признаться себе, что я испытываю к Доре не просто симпатию, что я не был готов ни к этому разговору. А уж тем более к признанию, когда мы оба в таком состоянии.
— Я боюсь тебя разочаровать когда-нибудь…обидеть.
Она так долго смотрит мне в глаза, что я не успеваю за её эмоциями, которые в ней сменялись одна за другой. В её душе надвигалась самая настоящая буря.
— Ты самый настоящий трус.
— Я знаю.
Все равно отрицать было бессмысленно. Ведь, по сути, так оно и было. Я и есть самый настоящий трус.
— Ты ведь знаешь, что я бы боролась за нас. Только если бы знала, что что-то значу для тебя.
— Это я тоже знаю. Но, Тео… Узнай ты меня настоящего…
Она как-то нервно рассмеялась. На секунду я даже успел запаниковать.
— Ты всерьёз думаешь, что я тебя не знаю? За столько лет, Джей? Если ты думал, что хорошо скрываешь свои эмоции, то ты глубоко заблуждаешься. Ты можешь обмануть кого угодно, но только не меня. Знаю ли я о твоих чувствах? Более чем догадываюсь. Поэтому мне проще сделать вид, что на самом деле ты меня никогда не любил. И все это время, проведённое здесь, просто иллюзия, блажь, сон. Как хочешь так и называй это.
— Это неправда.
— Тогда, что значит твоя правда? Только не говори, что ты монстр. Это просто оправдание. Потому что это не так. Монстрами не рождаются, а становятся. Значит, все дело только в твоём выборе. Превращение из принца в чудовище, я не заметила.
Я дернулся.
— Я обещал Робу, что не буду встречаться с его младшей сестрой.
— Что?
— Это было ещё лет десять назад, когда…
Она закатила глаза и перебила меня.
— Если бы ты хотел бороться за нас, то уже давно бы поговорил с моим братом.
— Всё не так просто, как кажется.
— Всё слишком просто, Джейсон. Ты или хочешь быть с человеком, или ищешь сто и одно оправдание своим бездействиям.
Повисло молчание.
Отчасти я понимал её и понимал, что она права. Но не мог ничего внятного на это ответить.
— Тео? — позвал я еле слышно.
— Что? — спросила она с какой-то злостью. — Я знаю, что веду себя сейчас не самым лучшим образом. И что не о таком разговоре я мечтала. Думаю, и ты тоже. Но я так устала, Джей! Просто чертовски. Неопределённость высасывает из меня последние силы. Но я не готова всю жизнь положить на то, чтобы ждать тебя. Ждать, когда ты созреешь и повзрослеешь. Ждать, когда же там у Джейсона Томаса Андерсона появится смелость и хорошее настроение, чтобы поговорить со мной и поставить все точки над «i». Я просто устала!
Из её глаз снова побежали слезы, и она тщетно пыталась их стереть.
Я сделал к ней шаг, но она
