— Чёрная кожа — у нас с ними была война, наравне с иронами. Они, кстати, приняли их сторону и воевали против человечества. Мы удивлены, что на борт Колыбели попали эти люди. Жёлтый цвет кожи — должен был быть уничтожен. Они самые слабые в военном плане, у них всегда страдала ценностная гигиена, не хватало силы духа на правильные поступки. Часто перекладывали ответственность. Но, тем не менее, дружественный народ. Насколько помню, когда мы покидали родину, Горний Мир, их цивилизация была напрочь уничтожена иронами. Погибла в числе первых. Если они среди вас, то это последняя кроха. Выжившие. Многие дружественные расы погибли. Но не каждая Колыбель принимала беженцев. Часто, их некуда было деть. Были и другие расы, с голубой кожей. Они скрылись самостоятельно.
— То есть рас много?
— Да. Но в этой реальноститолько наши, и те дружественные остатки, что ты назвал. Ключ пространства закодирован, закрыт за замками настолько, что, даже зная его, сюда не открыть.
— Только скрижали?
— Только с нашей стороны. — Кивнул Глава. — Спустя сто тысяч лет.
— Но срок пребывания затянулся?
— Есть такое.
— Странно, что в нашей цивилизации эти данные неизвестны.
— Держат в секрете.
— Зачем?
— Кого-то скверна охватывает и без скверны. Слабые души, получившие больше власти, пороки растут. Душа не получает энергий Горниго Мира, постепенно тает. Бывшие достойными, со временем, испортились, а места остались и передаются по наследству. С каждым поколением отупевая, но удерживая власть. Возможно, раз у вас столько рас, то конфликт. Низкая мораль жёлтых, и чёрных рас, могла внести свой раздор, ускорить духовное обнищание.
— Но у нас жёлтая раса считалась одной из самых цивилизованных, и культурных.
— Просто они победили и слукавили, чтобы возвысить себя, вдобавок, скрыть неудобную правду. Так часто происходит с обедневшими душами.
— Славян в учебниках истории называли рабами, которые звали к себе Рюриковичей, царей, чтобы правили ими.
— Что за вздор. — Фыркнул Глава. — Я бы сам рожу начистил тому, кто такой бред выдумывает. Но боюсь, тот, кто такое выдумал, ссыклив до безобразия, сам никогда не решится ответить за содеянное. Жёлтые такой подлостью не страдали, если у вас есть другие расы, возможно, такой подлый бред выдумывает кто-то из них.
— Ого, вот как? То есть, взять и забыть со временем, под нагрузкой забот?..
— Такое невозможно. Остатки есть всегда.
— Интересно. Ладно. Какие режимы у доспеха ещё есть?
— Сколько тебе известно?
— Пока два, режим титан и Аз Есмь.
— Титан? Не слышали такой. Их четыре. Нормальный, Аз Есмь, потом Вем — извлекает зерно, обозначается этой руной.
В воздухе посередине стола вылезла руна с кольцом и стрелой.
— Задействуешь Вем — лишишься доспеха таким, каким ты его знаешь. Но получишь верного квантовик нужного типа, тоже достойный помощник. Последний режим, Асинхрон. Он забирает часть души в саркофаг памяти навеки, взамен, сможешь управлять Стражем силой мысли на расстоянии.
— Даже так? Но режимов больше. Я не рискую проверять все.
— Возможно, правильно делаешь. Это наработки квантовика, который внутри. Другие режимы основаны на опыте, через который прошёл Страж, и на душах, которые внесли свой личный опыт, плюс синергия пережитого.
Ровальд вспомнил про эволюции. Всё подтверждается. Жаль, что каждую информацию приходится добывать по крупицам.
— Обрадуем. Восстановление тела завершено. Желаешь продолжить разговор? Или вернёшься?
— Смогу общаться впоследствии?
— Тебе уже будет не до этого.
— Когда обретаешь тело, многое отходит на второй план.
— Этот разговор, скорее всего, ты забудешь. Останется лишь в подсознании.
Ровальд хотел спросить ещё что-то, но желание вернуться в тело было так велико, что стало неуёмным. Мысли отразились на лице, и Ровальд исчез, погрузившись в неведомую трубу обратно. Мир наполнился чувствами. Стало тепло и приятно. Вспомнилась мать. Мать? У него есть мать? Ровальд совершенно не помнил её. Но именно сейчас вспомнил, что она была. Появились ощущения в шее, плечах, руках, пальцах. Он чувствовал их вновь, но шевеление давалось с трудом. Любая попытка вызывала непроизвольную судорогу. Грудь, живот, таз, бёдра, колени, ступни, пальцы на ногах. Ровальд прибавил усилий, но тело неподвластно, словно он инвалид. Пошевелить ногами невозможно. Глаза не открыть, а может быть, они уже были открыты, просто он не видел, веки не чувствовались. Лицо онемело. Множество иголочек покрыло лоб, перешло на нос, веки, щёки, скулы, губы, горло, и пошло, пошло по телу дальше вниз. Затем, начиная с макушки, и заканчивая пальцами ног новая волна укалываний. Ударил ток, от чего вздрогнул, и лёгкие раскрылись, набирая свежего воздуха. Дыхание вернулось. Так приятно. Кровь бежит по венам вновь, по капиллярам, самым мелким сосудам. Больше всего теплело на груди и шее, потом теплом покрылось и лицо. Ещё один разряд, руки непроизвольно обхватили тело, Ровальд понял, что он совершенно голый, но находится в каком-то растворе. Попытался раскрыть глаза, но вновь не получилось. Вибрация, звук открывающейся двери. Начиная с макушки, раствор начал убывать. Там где его не стало, резко похолодело. Тело непроизвольно задрожало, пытаясь согреться. Ноги согнулись, руки обхватили и прижали их. Но согреться получалось слабо. Он весь дрожал. Нечто подхватило, перенесло, насильно расправило конечности, который тянулись обратно в позу эмбриона. Воздух нагрелся. Стало вновь тепло и уютно, как в растворе. Улыбка расползлась по лицу Ровальда и он её почувствовал. Теперь делали массаж. Разминали каждый мускул. Хотя глаза по-прежнему не открывались, он прекрасно слышал звуки вокруг. Мозг работал. Никакой головной боли, просто расслабленность, теплота, уют. Да, пару дней, можно и задержаться. Настолько приятных чувств он не испытывал с рождения.
* * *
Кулак Анастасии пробил нерона-разборщика насквозь. Недавно потухший город наполонён трупами жителей, которые потеряли эликтрификацию. Поддержание жизни остановлено. На неё налетали со всех сторон, Страж великолепно оборонялся. Сзади кто-то ударил, изображение дрогнуло. Доспех обернулся, Анастасия увидела того самого разборщика, который недавно доставал её. В руках у того обломанный столб. Страж шагнул на встречу, откинул столб, погнался за убегающим нероном, резким движением пробил толщу брони и вырвал прозвоночник, от чего Анастасия вскрикнула и зажмурилась. Всё это делалось её руками. Последний миг жизни нерона находился в её руках, и как мусор был откинут к лежащему столбу.
По бокам приземлялись новые транспортники, вылезали новые разборщики. Доспех прыгнул до третьего этажа, оттолкнулся от стены, перелетая через толпу противников, приземлился, готовый бежать дальше, но по бокам вцепились, руки заклинило, зажали ноги. Страж дрогнул, металл напрягся. Натяжный звук невольно сгибающихся конструкций. Руки противников сломались, не выдержав нагрузки. Страж, по освободившейся инерции, проломил головы каждому поблизости. Такой силы она и представить не могла. Ей прилетало столько ущерба, но она ничего не ощущала, кроме слабых вибраций, и глухих, легких толчков. Новый прыжок на третий этаж, нероны прогнули следом. Доспех впился пальцами в облицовочный кирпич, и вонзая их, как паук, полез на крышу. Перекатился через каменные перилла, поднялся и резко рванул, мгновенно набрав большую скорость. У Анастасии закружилась голова, в глазах потемнело. Доспех перепрыгивал с крыши на крыши. Нероны оставались всё дальше позади. К ним спустились транспортники, забрав неронов, поднялись. Теперь за ней гнались не просто разборщики, целая флотилия. Краем глаза Анастасия насчитала пять, шесть, семь. Наверняка, за спиной их гораздо больше.
