пришла за мной. Мне пора.
Она скрылась за дверью, а я прибывал в полном смятении. Зачем все так происходит? Я же не люблю её. У меня есть Софья. Хотя, и Софья – всего лишь мираж. Вот, захочет её фон Пален выдать выгодно замуж – и все, прощай. Бедный попутчик ей не пара. Но Елена Павловна? Ей – то я зачем? Аракчеев предупреждал: не наделайте глупостей.
Кажется – наделал.
* * *
Я находился в кабинете Аракчеева. Алексей Андреевич готовил письма с распоряжениями для отправки в дальние гарнизоны. Вдруг дверь резко распахнулась, и в кабинет стремительно вошёл Император. Он только что вернулся с вахтпарада. Лицо его выражало гнев и растерянность одновременно. Движения резкие, нервные. Аракчеев вскочил с места, я отступил на шаг от стола и чуть ли не вжался в стену. Павел скинул плащ на руки ординарцу, отдал ему шляпу. Прошагал к столу. Взглянул на бумаги.
– В Тобольск?
– Так точно! – ответил Аракчеев.
Павел растерянно оглядел кабинет.
– Беда какая-то Алексей Андреевич, – сказал он, разводя руками. – Не хватает нам хорошего командного состава. Офицеры – ни к черту. За солдат я спокоен: стараются, к службе относятся рьяно. Но офицеры… Румянцев так некстати умер. Салтыков – старый.
– Кутузов? – несмело подсказал Аракчеев.
– Этот – больше дипломат, нежели командующий, – не согласился Павел. – Суворов мне нужен. Вот, кто армию сможет сделать непобедимой. Гроза османов. Польских шляхтичей в пух и прах разносил. Даже Фридрих отзывался о нем уважительно.
– Я посылал к нему курьера с письмом, – нехотя сказал Аракчеев.
– И каковы результаты?
– Пакет он даже не распечатывал. Вернул назад.
– Курьер его видел?
– -Так точно. Нашёл фельдмаршала за игрой в бабки с деревенскими мальчишками.
– В бабки? С мальчишками? Ох! – возмутился Павел. – Ну, и что он сказал.
– Сказал, мол, письмо не к нему. С ним переписываться запрещено.
– А курьер?
– Настаивал. Говорил, что письмо написано по воле императора.
– А Суворов?
– Не верю, говорит. Здесь, мол, написано: фельдмаршалу. Но ежели я фельдмаршал, так мне надо быть при армии, а не под стражей в деревне.
– И все?
– Нет, вот, – Аракчеев протянул Павлу лист бумаги. – Прислал прошение. Хочет отправиться монахом в Нилову пустошь.
– Каким монахом? – гневно закричал Павел, рвя в клочья лист с прошением. – Фельдмаршал – в монахи? Что за юродство. Послушайте, Аракчеев, кого вы к нему отсылали с пакетом?
– Капитана Саблукова из конногвардейского.
– Нашли дурака! У вас есть надёжные люди, толковые?
– Да уж куда толковей, Ваше Величество, пожал плечами Аракчеев.
Павел повернулся в мою сторону. Указательный палец в белой перчатке оперся мне в грудь.
– Добров!
Я весь похолодел.
– Вы же смогли с Орловым совладать? И с Суворовым справитесь. Привезите мне его в Петербург, пойдёте на повышение. Нет – отправлю в Оренбург киргизов гонять по степи.
И Павел быстрым шагом вышел.
Аракчеев тяжело опустился на место, потёр руками виски.
– Какого черта вы попались ему на глаза, Добров? Теперь – выполняйте волю монарха. Написать для вас рекомендательное письмо в Оренбург?
– Я ещё в Кончанское не съездил, – с горькой усмешкой ответил я. – Оренбург никуда не денется.
– Дай Бог! Дай Бог! – перекрестил меня Аракчеев.
Я уже поднаторел в службе и хорошо разбирался во всех интрижках при дворе. Получив распоряжение и письмо к Суворову, недолго думая, явился к Ольге Жеребцовой на приём, чем очень удивил хозяйку. Дело в том, что единственная дочь Суворова была женой старшего брата Ольги Жеребцовой, Николая Зубова. Слышал я, что и сам Александр Васильевич в хороших отношениях с Ольгой. На её помощь я и рассчитывал.
– Всегда рада видеть вас, – с притворным радушием сказала она, протягивая руку для поцелуя. – По вашему озабоченному лицу видно, что вы попали под горячую руку. Кто вас наказал? Император или его верный пёс?
– Не совсем наказание, но поручение мало выполнимое, – объяснил я и рассказал о поставленной передо мной задаче.
– Но что вы от меня хотите? – удивилась Ольга. – Чтобы я попросила Александра Васильевича слушаться вас во всем?
– Нет, конечно. Но содействия, самого малого. Чтобы он хотя бы не прогнал меня сразу же.
Ольга задумалась. Сомнение отразилось на её круглом личике.
– Я напишу ему письмо. Оно не будет касаться ни вас, ни вашего поручения. Простое письмо. Но учтите, – холодно сказала она, зло, сузив глаза. – От вас я после потребую услугу за услугу.
Я вынужден был согласиться.
– Вы уже слышали о конфузе, что произошёл в Риге? – спросила меня Жеребцова, садясь за письменный стол.
– Нет, – признался я.
– Граф Григорий Орлов-Чесменский был встречен в Риге, как почётный гость. Фон Пален устроил в его честь торжественный бал, чем прогневал императора. Странно, что до вас ещё не дошли эти слухи. Фон Пален теперь отстранён с должности.
– Зачем он это сделал? – ужаснулся я.
– Чтобы его не забывали.
– Но он всего лишь добился отставки. Это глупо.
– Фон Пален далеко не дурак. У императора очень мало друзей, а враги – повсюду. Вот увидите: за громкой опалой последует громкое повышение.
* * *
Я поделал долгий путь в санях до Новгорода. Передохнув день, отправился в Боровичи. Там, взял верховую лошадь и поехал зимней лесной дорогой в Кончанское. Выбравшись из леса, увидел замёрзшее озеро. Вдоль берега несколько рубленых изб пятистенок. Вдали на пригорке луковка храма с золочёным крестом. У крайней избы заметил мальчишку, лет семи в зипуне, меховой шапке и валенках. Он лепил снежки и кидал чёрному лохматому псу. Тот отчаянно лаял, подпрыгивал и клацал зубами, ловя снежные колобки. Пёс, грозно зарычал, завидев меня. Я для острастки щёлкнул кнутом. Пёс отскочил в сторону и забрехал. За ним вся деревня наполнилась собачьим брёхом.
– Как звать? – спросил я мальчонку.
– Никитка, – с готовностью ответил он.
– Никитка, не подскажешь, где барин живёт?
– Александр Васильевич? Фермаршар?
– Он самый, – кивнул я.
– Так вон. – Он показал на избу в центре деревни. Она ничем не отличалась от остальных пятистенок, разве что чуть шире и выше, окон больше, да печных трубы – аж четыре. – Пойдём, провожу. – И мальчишка шустро припустил по дороге. За ним пёс. За псом – я на лошади.
Никитка подбежал к дому, вложил два пальца в рот и так громко свистнул, что моя лошадь, тревожно поведя ушами, попятилась. В ответ, где-то с озера раздался ответный свист.
– Рыбу изволят ловить, – объяснил мальчонка. – Вы слезайте. Я конягу вашу отведу на двор. Иван её расседлает, да овса задаст.
– Иван, это кто?
– Конюх, – объяснил он. – Да слезайте же.
Я спешился, отдал поводья Никитке и
