напарник того нелюдя, что отшил его на входе. Если засекут вышибут с треском и разбираться не станут, кто кому эсер и дедушка. Мысли в голове скакали сумасшедшими белками, взгляд зацепился за яркий предмет на скамейке, оказавшейся оранжевым жилетом дворника. Не раздумывая, Саня накинул форменную безрукавку поверх рюкзака и подхватив, валявшиеся тут же грабли, принялся ритмично махать ими, изображая усердие в сборе опавшей листвы. Когда человек в черной униформе приблизился и произнес с улыбкой всего лишь одно слово внутри все заледенело.
«Пароль?» — повторил охранник. Улыбка покинула его одутловатое лицо, и то вмиг сделалось озабоченным, даже унылым. Казалось, страж порядка никак не ожидал молчания в ответ и был раздосадован, как бывает раздосадован и огорчен человек, не ожидавший проблем на пустом месте.
— Ты что новенький?
Саня кивнул.
— Вот Зинка, вечно оформит, а пароль сказать забудет, — обрадовался он своей догадке, внезапно отыскав причину онемения дворника. — Сегодня пароль: «вольная воля». В следующий раз так мне и скажешь.
Саня снова кивнул.
— Закурить есть?
Саня замотал головой.
— Узбек что ли? — охранник подозрительно сощурился на белобрысого парня.
— Русский.
— А что молчишь, раз русский? Вольная воля. Запомнил?
— Вольная воля, — выпалил, как на параде.
— То-то, — погрозил ему страж волосатым пальцем, вроде бестолковому ребенку и, не спеша понес свое неповоротливое, обрюзглое тело по дорожке.
Сколько бы он еще греб листья на радость, загулявшему где-то уборщику, никому не известно. Но сама судьба торопила события и непонятно откуда взявшаяся милая собачка белая в черных пятнах, с хвостом закрученным спиралькой, налетев вихрем на аккуратно собранную Саней кучку листьев, обрызгала ее и, высвистанная кем-то, дернула в след за охранником.
Провожая ее, Санек обернулся и сердце дрогнуло, безошибочно угадав в фигурке скрытой под бесформенным пуховиком с капюшоном возлюбленную когда-то барышню Серёдкину, а нынче — страшно подумать! — стотридцатилетнюю реликвию революционной России.
Женщина катила инвалидное кресло одной рукой, другой держала у ухо смартфон, выговаривая что-то собеседнику с визгливыми интонациями обманутой покупательницы. Заметив охранника, она сунула телефон в карман и припарковалась.
За желтыми кустами, плотной изгородью обрамлявшими дорожку, Саня подобрался ближе к собеседникам, так, что теперь был слышен разговор между женщиной и охранником.
— Здорово, Натаха.
— Здорово, вольная воля.
— Покурить есть?
— Найдется.
— Лампаду катаешь? — спросил безразлично, выпуская дым поверх головы в капюшоне. — Треплется еще?
— Аха.
Саня осел на сырую, холодную землю, вмиг оглохнув, и все, о чем говорили между собой эти двое, словно вырезало из его сознания. Да, это она! Там под капюшоном, в этом жалком ничтожном тельце еще билось горячее дерзкое сердце Лампушки-Евы. Стало страшно и бесконечно жалко ее и себя, как было совсем недавно у дверей проклятого дома Пеля.
Но нет. Не для того он сюда добирался, чтобы так позорно отступить у самой цели. Он все еще надеялся… На что? На чудо, на газ Пеля, на игру воображения… а вдруг он во власти неведомого морока, кошмара, сна… Саня отер вспотевший холодный лоб и выглянул из-за кустов. Медсестра уже катила кресло дальше по дорожке, рыжий песок шуршал под колесами. Охранника рядом не было.
«Нужно ждать, — решил он, сдирая жилет, — нужно ждать…»
За полчаса, что он околачивался под деревом, боясь попасться на глаза кому-то из персонала, Санек изрядно замерз и слегка опьянел от чистейшего воздуха и соснового духа, в который раз прокручивая в голове, что скажет Еве при встрече. А может зря. Возможно, его возлюбленная смертельно устала от жизни и теперь ей все равно кто перед ней. Да и вспомнит ли белобрысого дурня. Ведь прошло больше ста лет. Сто лет! «Так вот почему на кресте по-прежнему не было второй даты!» — сие открытие не прибавило смысла во всю эту историю, не взбодрило и не успокоило. Ведь как там не верти, главное в жизни здравый смысл, а не романтика, от которой можно ждать любых глюков. Когда все ясно жить проще, но интересней когда неясно и смутно. И теперь Санек тонул в этой смуте, захлебывался…
Коляску закатили по пандусу в трехэтажный корпус. Мелкими перебежками, прячась то за кустами, то за стволами он приближался к зданию. У центрального входа курил охранник каких-то невероятных размеров, так, что и крупный Санек не справился бы, сойдись они в рукопашной. Потому было решено взять эту социальную крепость с тыла.
Теперь, когда до цели оставалось каких-то сто шагов он стоял на одеревеневших ногах, точно беспомощный старик, возле могилы, в которую опустили его любовь.
Резкий запах больничного супа и грохот металлических бидонов, выдернул из оцепенения. Тетка в поварском колпаке постанывая еле-еле катила мимо телегу, очевидно с обедом, для обитателей пансионата. Куртка на ее животе не застегивалась, демонстрируя белый в желтых пятнах плохо отстиранного борща, халат. Она заметила Санька и остановилась.
— Эй, иди сюда!
Рассекреченному ему ничего не оставалось, как подчиниться и покорно выйти на дорожку из своего укрытия. Но тетка не проявила агрессии или интереса к незнакомцу. На ее страдальческом лице читалась такая боль, что: да пошло оно все к борщам!
— Ой, парень. Нет сил, так спину скрутило. Докати до корпуса, там примут. Ветка там. А я тут обожду. — Она бережно опустила на скамейку увесистый зад, словно тот был хрустальным и, сопя, прикрыла глаза.
Санек обрадовался такой несказанной удаче. Живо обогнув корпус, остановил тележку возле хозяйственного подъезда и поднявшись на каменное крыльцо позвонил.
Ветка оказалась прелестным созданием с неожиданно яркими зелеными глазами, густой рыжей челкой и россыпью веснушек на вздернутом носике. Маленькая аккуратная шапочка с цыплятами на ее голове, делала девушку еще забавнее и милее.
До того угрюмый и сосредоточенный Саня вмиг преобразился, разулыбался под ее вопросительным взглядом и даже на мгновение забыл с какой он тут целью.
— А где тетя Лена? — забеспокоилась девушка и выглянула за двери, удостовериться, что та кого она ждала действительно отсутствует.
— Я за нее. — Санек деловито подхватил бидон с тележки. — Куда нести?
Быстро перетаскав металлические контейнеры и бидоны с едой на кухню, он вдруг почувствовал сжатие в горле, точно кто-то душил его методично и медленно. Голова сделалась чугунной. Теряя равновесие, Саня опустился на стоявший тут же стул. Внезапную бледность заметила и Ветка, бросилась к окну, открыла настежь.
— Плохо?
От взгляда зеленых испуганных глазищ Саньку сделалось неловко и жарко. Еще не
