молодые красотки и швырять на сцену своё дурацкое белье. Однажды, он, состоявшийся музыкант приедет в наш университет навестить родные стены… И я, сорокалетняя, уже взрослая женщина снова его увижу, а может, даже возьму автограф.
В глазах помутнело от слёз.
Из меня выросла плохая домохозяйка, но я умела делать бутерброды. Иногда даже вкусные, правда, наклоняющиеся, как башня в Пизе. Я накрыла их тарелкой и оставила для Муратова, уходя на работу. И даже за монотонными лекциями мне не удалось скрыться от зияющего в груди сожаления. Оно распространялось в рёбрах, обгладывая сердце по кусочкам. Моей душой будто сытно завтракали, а мне не удавалось этому воспрепятствовать.
Я на работе. Трачу время. Лёша — у меня дома, разучивает музыку для новой группы. Боже, как же я смогу находиться в тысячах километров от него, если трясусь в паре остановок… Лекция, перерыв, лекция. Позже, Александр Вадимович! Уже в понедельник я смогу сделать всю вашу гребаную отчетность! Я бегу на автобус, и мне немножко становится легче существовать. Ведь теперь я несусь по пустым перекрёсткам в направлении Муратова, а не бездействую. Но потом мы увиделись и…
Стало удушающе больно наблюдать, как стрелка часов сжирает время. От поцелуев не становилось легче. Горько. Неунывающий, милый Лекса уже пел мне свои песни о любви перед сном, а я не могла поверить, что завтра он окажется так недостижимо далеко. Он оставлял всё и, кажется, почти без сожаления. Университет, маму… Меня. Он оставлял меня на год, чтобы я силилась помнить его настоящий бархатный голос, не испорченный перебоями связи. Чтобы любовалась втихаря видео с Нового года и репетиций, которые скинула Ирка. Чтобы считала дни, проводя их в надменном одиночестве. Да что мне стоило, я ведь и жила раньше без отношений…
Просто не верилось, что смогу это пережить, узнав близость с Муратовым. Целый год. Затянувшиеся метели, февраль, морозы. Попытки надеть пальто и простуды. Почерневшие сугробы, океаны луж под ногами и легкие намёки на потепление. Без Лексы.
Длинный семестр, пересдачи, пересдачи, толпы гуляк выходят на улицу в поисках весеннего солнца, а я — жду одного его звонка. Приходят праздники, расцветают деревья, и парочки ходят за руки по коридорам политеха. У них концерты, студвесна. А преподавателей заставляют отсиживать. Их любительское творчество недостаточно впечатляет меня, ведь оно не сравнится с музыкой Муратова.
Я бубню и по-прежнему жду. Неожиданно летняя погода застигает меня в пальто и пиджаке, ведь каждый год я попадаюсь на неточные прогнозы. Приходят томительная жара и экзамены. Все счастливы завершить учебный год, но не я. Он очень далеко. Очень.
Зелёное цветущее лето, выпускной и каникулы у студентов, а должники всё ещё ходят. Я хоть как-то отвлекаюсь от ожидания. Потом и у меня начинается нежеланный отпуск. В слезах я отмечаю свой день рождение пирожком с вишней, и даже хлипкое самообладание в дребезги разбивается о стены душной квартиры. У меня не остается сил, чтобы терпеть разлуку, и я насильно стараюсь потеряться в книгах и фильмах. Я молюсь на свою работу и даже Богу… Он, наверное, и правда существует, ведь наступает новый семестр. Прошло всего лишь полгода, вдали от Лексы.
Тёплое время подходит к концу, а мы провели его порознь, изредка созваниваясь. Муратов очень занят своей карьерой, у него складывается всё прекрасно. Я даже начинаю видеть его в новостной ленте. Узнаю, что мой парень теперь рок-звезда.
А вот уже и грязная осень. Ледяные ветра стучат дверьми политеха, пока Лекса греется в лучах славы. В университете сотни новых лиц, но нет тех, кто целых четыре года мелькал прежде возле кафедры. Нет его. Всё ещё нет…
На город снова обрушиваются метели. Ира со Стасом ведут меня в ресторан, отмечать Новый год, втроем. Разве возможно это стерпеть? Как? Если бы я знала…
Боже, Муратов, возьми меня с собой! Может, тебе нужен электрик для обслуживания гитары? Я умею хорошо паять! Или… Может, устроиться преподавателем в питерский ВУЗ?..
Ну какая же ты ИДИОТКА. Что ты несешь… Зачем? Зачем… Кому врёшь?
Я не оставлю своё место. Никогда ведь не собиралась. Я любила наш политех, любила, может, вовсе и не издевки над студентами, а редко человеческое общение и шутки. То, как они ни хрена не знали математику с физикой, и мне приходилось всё им разжёвывать. Как бедняги дрожали перед экзаменом с Вилкой Сергеевной и портили старые СССРовские вольтметры. То, сколько сама Вилка трудилась над своим образом, зубрила электрическое оборудование и законы. Чтобы наводить ужас и уважение на окружающих, чтобы вынуждать их также гордиться этим заведением. Я была влюблена в свою работу — также, как и Лекса в музыку.
И, в конце концов, за мной оставалась организация зимнего бала. Нет, я не уеду. Да и кто меня звал?
— Виолетт, — вместо потолка перед глазами возникло выразительное лицо Муратова. На скулах лежала тень. Оказывается, струны стихли, и в комнате, освещенной одним торшером, повисла тишина. — Улыбнись.
Он фальшиво нахмурился, видимо, передразнивая меня.
— Хорошо, — надеюсь, получилось…
Лекса чмокнул меня в губы.
— Засыпаешь?
— Я не хочу ложиться сегодня, — пролепетала я, чувствуя, как слипаются веки.
Нет, только не это!
— Тебе нужно отдохнуть после рабочего дня. Первокурсники такие тупые, наверное, задают кучу дурацких вопросов.
Откуда он знает?
— Я не лягу. Сыграй ещё что-нибудь… Сыграй то, что сегодня разучивал, — неприятно пошатываясь, я поднялась с подушки и облокотилась о стену, зажав её в объятия.
Лекса устало улыбнулся и, подмяв под себя ногу, уселся на кровати с гитарой.
— Не хочу. Тебе не понравится… Мне самому не нравится. Лучше "Снежную Королеву"…
— Эй, почему? — мною пытался завладеть тревожный сон, но я вздрогнула, когда Муратов недовольно поморщился. Но как же… Как же так? — Лёш… Почему не понравится? Ты замечательно играешь. Честно. Это не потому, что я тебя люблю…
С его припухших, красных от поцелуев губ слетела снисходительная улыбка, а в отчужденном взгляде просияла нежность.
— Спасибо, Виолетт. Но это… Из-за жанра. Просто я не слушаю такую музыку, — он пожал плечами и насмешливо ухмыльнулся. — Пожалей соседей, они и так весь день страдали.
Лекса собирался целый год посвятить себя нелюбимому направлению?.. Лекса Муратов? Непредсказуемый, своевольный цыган?
А что за жанр, из-за которого нужно жалеть людей?..
— Я… Я не… — не знала как аккуратно спросить, действительно ли ему это необходимо. Наверное, он догадался.
Ты же не думаешь, что "вразумишь" его одним очевидным вопросом?
— Сначала я потерплю немного, а заодно наберусь опыта. Потом смогу исполнять то, что
