Книга Боярин Осетровский - Константин Константинович Костин

За что тут же получил по лицу от лысого палача. Кажется, губу рассек…

— Свой рот поганый будешь открывать, когда я тебе скажу, понял, Викешка⁈

— Боярин Викентий, — я уже понял, что получу еще оплеуху, но не удержался.

— Боярин⁈ — взвился «Торин», даже подпрыгнув на стуле, — Боярин⁈ Да когда мой предок Михаил от святого князя Александра Невского за верную службу Источник получил, твои предки в навозе копались!

— А твои, до получения Источника, в чем копались? — снова не удержался я.

Ну вот, что я говорил… Опять оплеуха. Теперь точно губу рассек.

— А ну, Афонька, покажи ему, где его место!

За моей спиной щелкнуло, потом свистнуло…

А потом на мою спину обрушился обжигающий удар кнута.

Больно!!!

Хорошо еще, я успел сообразить, что щелчок — это размотанный кнут на пол упал, и прикусил воротник. А то точно зубы бы…

Больно!!! Еще один удар

…зубы бы точно выкрошились…

Больно!!!

Больно!!!

Больно!!!

Мазохисты, которые считают, что порка — это возбуждающе…

Больно!!!

…явно никогда не получали настоящим кнутом…

Больно!!!

Больно!!!

Больно!!!

Кажется, я потерял сознание. По крайней мере — я очнулся, когда мне в лиц оплеснули водой.

— Понял, кто ты и перед кем ты стоишь? — донеслось до моего слуха сквозь гул в ушах.

Висю, вообще-то…

— Нет, не понял… — прохрипел я и выплюнул кровь, — ты кто такой вообще?

От расплывчатого цветного пятна, которое плавало перед моими глазами, донеслись хрипы возмущения. Похоже, боярин и не подумал, что его можно не узнать. Хе-хе… тьфу… Узнал, конечно. Ты ж у меня на пиру был, осетра моего мясного жевал.

— Я — боярин Морозов! Для тебя — Антон Павлович!!! Понял, Викешка⁈

Ага, точно, он самый. Морозов. Видимо, не выдержала душа боярина ожидания, решил самолично за меня взяться. Что ж тебе от меня надобно-то? Венец я отдал… или ты не в курсе?

И тут в мою, пусть и слегка ушибленную, голову наконец пришло понимание. Лучше, конечно, поздно, чем никогда, но, боюсь, сейчас как раз тот случай, когда — поздно…

Кто спланировал атаку на Разбойный Приказ? Тот, кто передал разбойнику Степашке орех с запечатанным бесом. А кто это мог сделать? Кто у нас с бесами якшается? У кого бесовка была… ну, кроме меня?

У Морозовых.

Кто видел, как можно выстрелом издалека голову прострелить, пусть и снежную, и мог взять себе в арсенал этот прием — снайперскую стрельбу по конкурентам, здесь совершенно неиспользуемую?

Морозовы. Которым я, получается, невольно подсказал.

Значит, это они своих конкурентов отслеживали, знали, что да как и когда в нужный срок — подготовили нападение. Мол, вот тебе, Степашка, бес ручной, чтобы ты из подвалов мог убежать, а за это — принеси мне цветочек аленький… в смысле — венец зелененький… Но разбойнички облажались. Так что — Морозов думает, что Венец до сих пор у меня?

— Вот что я тебе скажу, Викешка, — боярин внезапно успокоился, и даже заговорил ровным голосом, — что не выйдешь ты отсюда никогда больше. Ни живым, ни мертвым. Убью я тебя и здесь же, в подвале, и закопаю.

— И не страшно жить будет? — булькнул я шепотом, — С покойником-то под полом?

— А я в своем тереме жить больше не буду. Я в Кремль переду. Царем стану.

Перед моими глазами появился Шариков из мема, раскинувшийся с довольной роже на диване.

— А для этого — мне Тувалкаин нужен. Которого ты у меня украл и спрятал! Отдашь его — умрешь быстро. А не отдашь — с тебя Афонька шкуру неделю спускать будет, по кусочкам, пока не загниешь, пока по твоей поганой спине черви не поползут, пока ты выть от боли не начнешь, пока ума не лишишься…

Неприятная перспектива, согласен…

— А подумать можно?

— Можно, — неожиданно согласился Морозов, — До завтра тебе срок. Уведите его.

* * *

Кормить меня, естественно, никто и не подумал, мол, чего продукты на смертника переводить. Ну, хоть воды дали от души, целое ведро. Я хоть лоскуты кафтана и рубашки, что в раны на спине забились, кое-как отмочил и отклеил, и те раны промыл. Нет, конечно, это не лечение, фигня какая-то, и так можно и до воспалений всяких нехороших доиграться, до того самого загниения, о котором добрый дядя Морозов упоминал. Но мне сейчас, верите — пофиг. Мне до этих воспалений еще дожить надо. А если доживу — там меня уже Настя подлечит, ведьмочка моя замужняя…

Угораздило же Александра ведьму в жены взять…

Вспомнив Настю, я попытался вспомнить и Целебное Слово, которому она меня как-то учила, как раз на лечение ран. Надо же, получилось, по крайней мере, мне по спине в штаны перестала стекать кровь и боль поутихла.

Дверь в камеру раскрылась, помещение осветилось фонарем.

Я со стоном повернулся, трамбуя снятый кафтан себе под бок. Боль поутихла, но совсем не прекратилась-то…

Человек. Один. Одна. Боярыня Морозова.

— Будь здоров, Викеша, — тихо прошептала она.

— И ты будь здорова, боярыня Марфа, — просипел я.

Морозова подошла поближе и присела на охапку сена рядом со мной. Потрогала мой лоб.

— Жар у тебя скоро начнется, Викеша. Знаю я мужа своего, зверь он беспощадный. Убьет он тебя, и никто не поможет. Ведь никто, никто не знает, где ты…

Я промолчал. Что тут скажешь…

Боярыня опять потрогала мой лоб. Или просто погладила?

— Бежать тебе надо, Викеша, — неожиданно сказала она.

— Зачем? — криво усмехнулся я разбитыми губами, — Покои уютные, хозяева гостеприимные… Уж такие гостеприимные, что не уйдешь. Неужели так из-за самовара обиделась?

Она растерялась:

— Из-за какого самовара…? А, тот, что ты мне подарить обещал. Прощу я тебе твою забывчивость, Викеша… Отдай нам Тувалкаина — и уходи. Викеша, он у тебя скрывается, я знаю, — Марфа пылко схватила меня за руки и сжала, — Зачем он тебе, ведь ты же умный, тебе вся эта борьба за престол ни к чему! Деньги у тебя есть, боярское звание ты получил, отдай старика — и живи дальше! Я мужа уговорю, замки тебе открою, тебе же еще жить и жить, ты же еще совсем молодой, Викеша!

— Нет у меня вашего Тувалкаина, нету. Я как в Мангазее его из ваших подвалов освободил, так больше и не видел.

— Не лги, Викеша, не лги мне, — мои пальцы стиснули чуть сильнее, — Есть у нас способы, как его найти, есть. Долгие, правда, иначе уже давно его поймали б, только верные. Черет именно на твой терем указал. Кто он, Викеша? Кем Тувалкаин притворился? Кем?Тем стариком-охотником? Девочкой? Кем? Скажи, мы его вызовем, заберем, а ты свободен будешь, Викеша!

В запале боярыня прижала свои руки к груди. Своей, естественно. А так как мои она при этом не отпускала — то и мои ладони оказались прижаты туда же. Прямо между.

— Я подумаю, — повторил я то же, что и ее мужу.

— Только долго не думай, Викеша! Прошу тебя!

— Что ж ты так за меня переживаешь, боярыня Марфа?

Она погладила мои пальцы, хихикнула:

— Ты меня в таких видах видел, что можно сказать, что и близок мне стал.

Марфа достала платочек, аккуратно и даже нежно протерла мои губы от засохшей крови, наклонилась…

И поцеловала.

Хорошо так поцеловала. Горячо.

— У меня вообще-то невеста есть… — прошептал я, глядя на Марфу.

Боярыня вздохнула и встала:

— Бедная девочка, — сказала она, — Потому что если не отдашь Тувалкаина, она тебя больше не увидит. Никогда.

Глава 48

Ушла, наконец-то. Чуть не спалился.

Я подождал еще немного — на случай, если хитро-коварная боярыня стоит, притаившись, под дверь, чтобы внезапно ворваться с криком «Ага! Никто не ждет русскую боярыню!!!» — и тихонько достал из-под скомканного кафтана…

Свое волшебное зеркальце.

Слава богу, что мне в моих приключениях встретился Александр, изобретатель этих зеркал!Иначе я бы не имел возможности связаться со своими.

Слава богу, что я на каждой своей одежде распорядился нашить привычные мне — и неожиданные для местных — карманы! Меня обыскали, выгребли все из-за пояса — и часы умыкнули, ворье… — а вот карманы осмотреть не догадались.

Слава богу, что перед отъездом я разговаривал через зеркальце с Клавой и машинально убрал его в карман, а не бросил в тереме!

Слава богу, что кнутом не попало по карману, в котором оно лежало! Обидно было бы, согласитесь? Зеркала Александра — это вам не подарок крестного Сириуса, через осколки