Охотска донес, мол "купчина с золотишком изрядно чешет", - он подбородком указал на единственного убитого разбойника. - Он посредь нас един варначина.
Выяснилось, что среди них есть шорник, сапожник, тележных дел мастер, плотник, столяр-краснодеревщик, приказчик и даже полицейский шпик. Последние двое меня не на шутку заинтересовали, и их история действительно оказалась прелюбопытной, как выяснилось много позже, но на тот момент мне расспрашивать было некогда.
- Тогда пристрою вас покуда в конторе компании в Якутске. Вот только, как видите, лошадок-то на вас мы не припасли... - сдвинул брови в задумчивости я.
- А ништо, барин Николай Петрович, - прогудел атаман, - мы пёхом как бы не скореече вашего доберемся.
- Да ну, - усомнился я.
- Не сумлевайся барин, - кивком головы подтвердил свои слова атаман, - тропки потаённые знаю.
- Ну-ну, - поджал я губы всё ещё сомневаясь, - Тогда на вот тебе бумага на вас всех, найдёте контору Русско-американской компании, покажете, вас примут и определят, - я написал карандашом записку и, дыхнув на печать с размаху штампанул.
И совсем поразил я горе-разбойничков, предложив им сделать светокартинки. Лангсдорфа упрашивать не пришлось, он тут же установил треногу, заминка возникла там, где не ждали: ватажники никак не могли поделить места. Пришлось вмешаться, вспомнить основы композиции моего времени, кого-то поставить, кого-то посадить, кто-то прилёг. А в дорогу Кондрат вымозжил-таки у меня рубик: "Дай хошь един на всю ватагу".
На закате я, как и в Охотске, развернул рацию. Слышимость и здесь неплохая, несмотря на горный хребет в стороне Аляски. Баранов сообщил, что железо обнаружили и что артель среди кОлошей по выделке меха организовал. Форт Росс отрапортовал, что основные постройки возведены, готовят участки для посевов, отправили пять человек за перевал подготовить пахоту и там. "Юнона" радировала, что миновали Анадырь, больше половины пути дул попутный ветер, так что нефть практически не расходовали, что меня порадовало, поскольку из прошлой жизни о плавании вдоль северных берегов России знал до обидного мало, да и не интересовался, по-честности говоря. Но основное удовольствие принесла радиосвязь с Кончитой: вот вроде и ничего особенного - "как слышишь", да "какая погода", - а на сердце потеплело... Хотя это скорее всего от Резанова передается из-за совместной физиологии, да какая собственно мне-то разница.
"Вашбродь, вот кровь из носу, а к октябрю в столице будем!" - пообещал я. - "Ладно, Савелий, не загадывай - на всё воля Божья".
До Якутска мы добрались через тринадцать дней, 15 июля. К моему вящему изумлению, Кондрат с ватагой уже четыре дня обитался в конторе РАК и все мужики пристроены к делу. Даже Степан, приказчик, носился с бумагами и старший конторщик вздохнул с облегчением, настолько тот разгрузил суматоху. Один Макар работал на побегушках, чем особенно не гнушался, а напротив, везде, куда наведывался немедленно подцепит какую-нибудь кралю и вместе с ним приходило веселье и смех. Рубик разболтали до состояния рассохшегося паркета, чуть что сам собой не рассыплется и потому конторские набросились на меня словно тигры на оленя - пришлось выдать ещё один. Обещал пустить в продажу как привелегию оформлю.
Чтобы проверить хватку степана поручил тому подрядить нам ямщиков до Санкт-Петербурга, ибо отсюда уже начинался Московско-Сибирский тракт и не прошло и пары часов, как под окнами гарцевали пять кошев с разухабистыми возчиками.
Я наказал атаману собрать ватагу и, когда мужики набились в мой тесноватый кабинет директора, коротенько, ибо время подгоняло, объявил, что покуда они здесь на испытательном сроке. Кто проштрафится - не обессудьте, кто приживется тут - неволить не стану, кто захочет со мною отправиться в Русскую Америку когда я поеду обратно - милости прошу. Мужики одобрительно загомонили, им пришлось по душе, что "барин не неволит". Однако атаман Кондрат, приказчик Степан и бывший шпик Макар вызвались и в Петербург ехать со мною. Я видел как разочарован старший конторщик, очень уж ему глянулся Степан, но развёл руками, мол "сам видишь".
Описать дорогу до Иркутска могу одним словом: живодерка! Как говорили в моё время про русские дороги: "Сел за руль и поскакал", так и тут дорога малоезжанная, что твоя стиральная доска, а возчики гонят как на пожар, сидишь в кошеве и не знаешь за что ухватиться, так всё подпрыгивает если не привязано, однако не прошло и двух недель, как привыкли, а через двадцать одни сутки, 5 августа, прибыли в Иркутск.
Мало что запомнилось из той бешеной скачки, разве что когда подъехали к очередной переправе, хотя какая там переправа, обычный брод, возчик то и дело обеспокоенно приподнимался и тревожно поглядывал на горный хребет по левую руку.
- Ты что, Пахом? - выбрался я позевывая из-под полога.
- Да вишь, барин, плохо дело. Тама, - он указал кнутом, - в горах дожж льет.
- Ну и что? - спросонья не сообразил я.
- Так река не ровен час взбухнет, могем не поспеть перебраться-то, - озабоченно покачал собеседник головой.
Однако мы успели. Правда едва-едва: последняя кибитка выскочила, когда пена подбиралась уже под брюхо лошадям. И вода всё прибывала, на глазах затопляя берега. Я впервые наблюдал картину сибирского летнего разлива, поэтому аж привстал, чтобы лучше разглядеть несущиеся в бурлящем мутном потоке исполинские деревья, словно утопающие махающие огромными изломанными ветвями и корневищами - мммдаааа, величественная иллюстрация мощи природы! Молчала, пораженная увиденным и вся остальная наша братия, лишь Лангсдорф с развевающимся по ветру покрывалом колдовал со светописцем, торопясь запечатлеть разгул стихии. А я призадумался: а ведь в моё время через все эти реки и речушки перекинуты основательные мосты...
Я сделал визит вежливости к губернатору и пока отдавал распоряжения в главной конторе Русско-американской компании, Лангсдорф развил бурную деятельность, снимал светокартины губернатора с семейством, так что мы еле-еле утащили светописателя продолжать путь. Пришлось отвлечь внимание начальника рубиком, и пока Григорий Иванович собирал светописец, губернатор уже с упоением вертел грани кубика, так что когда начали прощаться он лишь отмахнулся: "Да-да, в добрый путь, голубчик". Но и в этот краткий миг едва не лишился игрушки, которую с двух сторон клянчили дочки. А я ещё подумал, что вот наверное так его подношение золотого перстеняки с бриллиантом в грецкий орех так бы не порадовал, да скорее всего с детства так человек не радовался.
