в арсенал своей педагогики (ср. у Верджерио: Il pensiero pedagogico delTumanesimo. Е. Garin (Ed.). Firenze, 1958, p. 132).
149
Ольшки Л. История научной литературы на новых языках, т. 2, с. 194–198.
150
Bisticci V. da Op. cit., p. 266.
151
Castiglione B. Op. cit. lib. I, cap. 37, p. 147; Ficino M. Theologia platonica, lib. VIII, cap. 1, p. 287; Pico della Mirandola G. De nominis dignitate, p. 138–140.
152
Веселовский A. H. Указ, соч., с. 193.
153
Castiglione В. Op. cit., lib. I, cap. 15, p. 106.
154
Bruni L. Ad Petrum Histrum, p. 82–84 etc.
155
Ibid., p. 68–80, 82–84, 90 etc.
156
M. А. Гуковский сомневался в том, что в диалоге Бруни дано «окончательное решение вопроса» о «триумвирах», полагая, впрочем, что важней всего критическое отношение к ним в первых («simulate»!) речах Никколи. Автор констатировал отсутствие «прямого ответа на вопрос» и в диалоге Бруни «О знатности», и в диалогах Поджо Браччолини. См.: Гуковский М. А. Итальянское Возрождение, т. II. Л., 1961, с. 154, 162–163, 165).
157
Bruni L. Ad Petrum Histrum, p. 74, 79.
158
Bracciolini P. De avaricia — In: Prosatori latini…, p. 268–270, 274 etc., 266, 264.
159
Ibid., p. 276–300, p. 278–280.
160
Landino Ch. Disputationes camaldulenses, p. 724–788 (далее ссылки в тексте).
161
См., например: Брагина Л. М. Этические взгляды итальянского гуманиста второй половины XV в. Кристофоро Ландино. — «Вести. Моск, ун-та. Сер. 9». 1965, № 5, с. 61.
162
Seigel L Civic Humanism or Ciceronian Rhetoric? — «Past and Present», 1966, N 34, p. 3–48; Baron H. Leonardo Bruni: Professional Rhetorician or Civic Humanist? — «Past and Present», 1967, N 36, p. 21–37; Robey D. P. P. Vergerio the Elder: Republicanism and Civic Values in the Work of an Early Humanist. — «Past and Present», 1973, N 58, p. 3–37.
163
Robey D. Op. cit., p. 31.
164
Prosatori latini…, p. 804–822.
165
Garin E. L’umanesimo italiano, p. 87.
166
Prosatori latini…, p. 796–800 etc.
167
Pico della Mirandola G. Opera omnia, p. 393, 401.
168
Ibid., p. 379.
169
Poliziano A. Opera, p. 451–461.
170
Врач Никколо Лиочени обратился к Полициано с письмом, в котором признавался, что сам он далек от studia humanitatis, но, познакомившись с сочинениями Полициано, увидел, что находится «не на чужом поле». Ибо он обнаружил в них изящное и ученое объяснение не только поэтических и ораторских, но и медицинских и философских сентенций. Это внушает ему, Никколо, надежду, что Полициано возьмется изложить «общую философию» (philosophia universa), которая «у варваров сделалась варварской», на ясной и чистой латыни. Ведь ты, Полициано, изучал в юности, у опытных наставников, Платона и Аристотеля. Ты мог бы быстро достичь в «sapientiae» тех же вершин, которых уже достиг «in oratoria ас poetica facilitate» (ibid, p. 17), 6 сущности, Никколо взывал к alter ego Полициано и искал в нем философа, точно так же как Барбаро искал в Пико ритора.
171
Suppfementum ficinianum, vol. II, р. 278–279.
172
Valla L. Opera. Basiliae, 1543.
173
А. И. Хоментовская писала по этому поводу, что Никколи «пытается превратить в шутку» выступление Панормиты (Хоментовская А. И. Указ, соч., с. 44). Но указание на провокационный характер антитезы характерно вообще для диалогов XV в. Валла никого не «наводит на ложный след», а просто следует законам жанра. Что касается отношения к Панормите, то Никколи лишь повторяет то, что писали почти все гуманисты, в том числе благочестивейшие Маффео Веджо и Гуарино Веронский (см.: Fois М. 11 pensiero cristiano di Lorenzo Valla nel guadro storico culturale del suoambiente. Roma, 1969, p. 25–31).
174
Valla L. Opera, p. 731.
175
Ibid., p. 897. См. наблюдения Франко Гаэты (Gaeta F. Lorenzo Valla. — In: Filologia e storia nell’umanesimo italiano. Napoli, 1955, p. 25–26) над стилем трактата, в котором действительно чутко переданы различия между сухо-логическим, строгим, уснащенным специальной терминологией изложением стоической части и живым, обычным, без научного аппарата языком эпикурейской части. Между прочим, почему самые добродетельные из гуманистов ничуть не были скандализованы «Гермафродитом» Бекаделли и приветствовали его появление? Потому что Бекаделли хорошо вошел в непристойный стиль, уместный для его темы. Марио Фойе упрекает этих набожных и славившихся примерным поведением людей за то, что для них стилистические достоинства легких, изящных, искусных стихов Панормиты оказались важней христианской морали (Fois М. Op. cit., р. 30). Но дело обстояло гораздо сложней. Во-первых, гуманисты не считали противоречащим морали откровенное изображение человеческого тела и разоблачение природы. Во-вторых, сочинение Бекаделли воспринималось как феномен культуры, а не быта и не отождествлялось с прагматической программой поведения. В-третьих, В этом сказалась склонность гуманистов к культурному перевоплощению, к вхождению внутрь даже той духовной ситуации, которая для них самих, казалось бы, чужда. Не потому ли исполненный серьезности и достоинства Гуарино, не колеблясь восклицает в защиту «Гермафродита»: «посреди лупанария я хвалю развратный стих» (Guarino Veronese. Epistolario, N 346, р. 505).
176
Интересно сравнить валловского Никколи и бруниевского Никколи (т. е. «Ad Petrum Histrum» и «De voluptate»). У Бруни Никколи поочередно защищает две противоположные точки зрения, у Валлы — совмещает их одновременно. Возможность сосуществования разных истин у Бруни подтверждена тем, что их с одинаковым пылом защищает один человек, у Валлы — тем, что взгляды двух людей примиряются в голове третьего. Но следовательно: «эклектизм» валловского Никколи и «притворство» бруниевского Никколи — одного логического происхождения. В первом случае «эклектизм» на деле означает столкновение истин в форме их единства; во втором случае — единство истин в форме их столкновения.
177
Castiglionchio L. da. Dialogue de curiae commodis. — In: Prosatori latini…, p. 174–206 etc.
178
Тема ренессансного «единства истины» сжато и точно суммирована в кн.: Kristeller Р. Renaissance
