Книга Пропавшая - Мэри Кубика

— А на что именно смотреть? — недоумевает Беа.

Самого главного она никак не заметит — во всем квартале только у нас нет света, — и в конце концов приходится объяснить прямым текстом. Выражения ее лица в темноте не видно, зато ее спина заметно выпрямляется, как у испуганной кошки, и, наконец осознав, что же я пытаюсь донести, Беа вся натягивается как струна.

— О господи!.. — в ужасе восклицает она. — Как думаешь почему?

— Кто-то отрубил главный выключатель.

— Но зачем? Кому это надо?

— Не знаю, — отвечаю я шепотом — ведь если мой худший кошмар сбылся, то кто-то уже успел залезть в ключницу на двери и проник в дом. Одним и тем же ключом у нас открываются и парадная дверь, у которой мы сейчас стоим, и черная, к которой ведет подъездная дорожка, где мы всегда паркуемся. Рабочие об этом прекрасно знают, потому что черный ход шире и через него удобнее заносить листы гипсокартона, так что если за нами кто-то подглядывает, про ключ ему наверняка тоже известно.

Черный ход ведет в комнату для стирки, оттуда — через кухню к лестнице для слуг, а уже от нее можно без проблем попасть в любой угол дома.

Ни я, ни Беа не хотим в одиночку идти к щитку — впрочем, как и оставаться ждать в одиночку, — поэтому решаем пойти вместе. Едва я включаю фонарик, Беа тут же просит выключить, чтобы свет не привлек внимание — пробираться нужно как можно тише и незаметнее. В итоге фонарики оставляем дома.

Беа приобнимает меня, а я медленно приоткрываю дверь. Мы нерешительно ступаем на крыльцо. Я стараюсь сохранять максимальную бдительность, но это не так-то просто, когда ветер задувает на лицо волосы и норовит силой распахнуть дверь. Вокруг темно, ничего не разобрать — даже в своем собственном дворе я напрочь теряюсь и едва не падаю; Беа успевает меня придержать. Вдруг вспыхивает молния, и не вдали, а совсем рядом, прямо над нами.

Едва мы с Беа выходим на газон, утопая ногами в грязи, как с неба обрушивается ливень. Холодно, мы насквозь промокли, но все равно идем, лихорадочно высматривая, не бродит ли кто во дворе.

Район у нас старый, двор весь усажен деревьями, которые я сейчас то и дело принимаю за человеческие силуэты. Прижавшись друг к другу, мы с Беа шагаем и постоянно подглядываем по сторонам — она влево, я вправо; иногда оборачиваемся. Шея от напряжения каменеет, шестое чувство нашептывает, что за нами следят, ступают по пятам. Просто паранойя или так и есть? Не знаю. Я останавливаюсь, чтобы лучше осмотреться, но Беа дергает меня за руку, торопит — нужно скорее врубить выключатель, и тогда можно будет наконец вернуться домой.

На полпути к щитку меня охватывает сожаление, что я все-таки не взяла фонарь — не для света, а для самообороны. Или зонт. Защищаться в случае чего будет нечем.

Мы с Беа едва ли не бежим, однако дается это с трудом: потоки ветра сопротивляются, не пускают нас, приходится сквозь них пробиваться. То и дело на дороге встречаются упавшие ветки, мы спотыкаемся, грязь засасывает ноги, затекает в обувь — становится холодно, мокро, противно.

Наконец заворачиваем за угол дома. Беа тянет меня за собой, и, спасаясь от ветра, мы идем вдоль стены под косым дождем, который бьет прямо в лицо и мешает видеть.

И вдруг сзади слышатся шаги.

Тут кто-то есть!

Я резко оборачиваюсь и, различив совсем рядом, буквально в трех футах, белки чьих-то глаз, вскрикиваю от ужаса. Внезапно во мне просыпается какой-то инстинкт, сам собой сжимается кулак, и я с размаху даю незнакомцу прямо в живот, да с такой силой, что тот мгновенно сгибается от боли.

Незнакомец взвывает, и по голосу я тут же понимаю — это Джош!

— О господи, Джош! — бросаюсь я к нему.

Боль у него невероятная. Еще бы — я, можно сказать, дух из человека выбила. Согнувшись под проливным дождем, Джош все

Джош все стоит и не может продышаться. Я подскакиваю к нему и, придерживая, помогаю разогнуться.

— Джош, я не хотела! Прости, пожалуйста, я думала, это…

Я осекаюсь от внезапного осознания — а зачем Джош прятался в дождь за углом нашего дома, совсем рядом со щитком? Странно… Сразу вспоминается, как его допрашивали полицейские и требовали алиби; как они обнаружили в его гараже кровь.

Но Джош в Мередит души не чает! Он ни за что не причинил бы ей вреда!

Или?..

Я делаю шаг назад. Сердце колотится, голова идет кругом, ноги подкашиваются.

— Ты что, вырубил нам электричество? — спрашиваю я, но мои слова уносит ветер.

— Что? — тоже едва слышно переспрашивает Джош.

— Ты вырубил нам электричество? — повторяю я как можно громче.

— Не понимаю, о чем ты, — наконец полностью выпрямившись, говорит Джош.

— У нас света нет, кто-то электричество отключил. Это ты сделал?

— Кейт, — говорит Джош, не до конца отойдя от боли и все еще с трудом дыша, — зачем мне это? Взгляни — вся улица без света сидит.

— Нет, не вся, — я показываю на светящиеся окна домов напротив.

Тут Джош тянется положить мне руку на плечо, и я резко отстраняюсь.

— Кейт, электричества нет только на нашей линии, — успокаивающе объясняет он. — Напротив свет есть, а по эту сторону во всех до единого домах темно — видимо, подключены к разным сетям. Вот, посмотри, мы тоже без света. — Джош указывает на свой дом в двадцати футах от нашего собственного. — На провода упало дерево. Я зашел с телефона на сайт службы — они уже чинят. К утру должны сделать.

Дом Джоша, а также все дома дальше и правда стоят в полной темноте. Ну конечно! Из окон гостиной видны только дома напротив.

Выходит, Джош не отключал электричество. Его вообще никто не отключал — всему виной буря, а я сдуру решила, будто Джош задумал что-то с нами сделать… А ведь он не виноват, что мы испуганы, что нас, возможно, кто-то преследовал по пути домой, что я, глупая, раскрыла настоящее имя и адрес, да и в принципе пошла к доктору Файнголду на прием. Я сама же своими действиями напрашивалась на неприятности.

Меня накрывает волна облегчения, и из глаз вырываются слезы — все накопленные за это время переживания в конце концов выплескиваются наружу. Беа сочувственно поглаживает меня по спине, но по-настоящему утешить меня удается как раз Джошу.