Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
родине, его профиль освещал лунный свет, а в глазах, казалось, танцевали звезды.
– Я никогда не учила созвездия, – сказала Лань. – Но учила стихи и сонеты… а еще арифметику. – Она скорчила гримасу.
Цзэнь взглянул на нее и ответил:
– В звездах так много историй. Давай я покажу. – К ее удивлению, он плюхнулся там же, где и стоял, устроившись на мягком белом песке. А потом улыбнулся. – Ложись.
Он все еще держал в руках «Классику Богов и Демонов», и та напоминала о неизбежности, которую они откладывали на потом. Все так и было: небольшой промежуток времени, взятый взаймы.
Она прилегла рядом с Цзэнем, чувствуя, как песок забивается в волосы и щекочет шею. Они находились близко, но не касались друг друга. Краем глаза Лань видела, как от дыхания поднимается и опадает его грудь. Когда Цзэнь заговорил, его голос будто звучал из-под земли, обволакивая ее. Он указывал на звезды и рассказывал истории – о сироте и медведе, о золотой стреле, об охотнике и жеребце – и Лань осознала, что то были предания Мансорианского клана. От нее не укрылся тот факт, что Цзэнь был единственным, кто знал их.
– Мама говорила, что звезды хранят свет наших душ после перерождения, – сказала Лань.
Мгновение Цзэнь молчал, пока наконец не ответил:
– Мне хотелось бы в это верить.
– Мне тоже. – В сердце Лань зародилась боль, так что она продолжила: – Чем, думаешь, мы занимались в других жизнях?
Над ними мерцали звезды, бесчисленные, наполненные бесконечными возможностями.
– Хмм. Ты бы все еще разбивала чайные чашки об мое лицо…
– Это была самооборона! – воскликнула Лань.
– …и купалась в источниках Священных Лунных Вод…
Она повернулась, чтобы игриво толкнуть его.
– Как я должна была понять? Они же не поставили табличку «Священные воды из слез луны. Пить и купаться запрещено».
– …и красть пирожки со свининой из кухни, – как ни в чем не бывало продолжил Цзэнь с блеском в глазах и нарастающим весельем в голосе. – Танцевать на снегу и насмехаться над моим пением, говорить мне, что я слишком серьезный и мне нужно хоть иногда улыбаться…
Цзэнь замолк и повернул голову так, что они оказались лицом к лицу.
Они находились так близко, что Лань могла сосчитать его ресницы, рассмотреть песчинки, которые застряли в его волосах и теперь сверкали как жемчужная пыль. И внезапно, глядя ему в глаза, Лань почувствовала, что падает, что мир перевернулся, а они, подхваченные звездами, взмыли в небо.
Она не посмела отвести взгляд.
Цзэнь тоже этого не сделал.
– Будь у нас другая жизнь, – мягко произнес он, – чего бы тебе хотелось?
Эти слова казались такими интимными, что по ее телу пробежала дрожь. Ответ, такой же четкий, как полет стрелы, засел глубоко внутри. Лань прикрыла глаза.
– Я хотела бы, чтобы мой отец вместо того, чтобы прятаться, остался со мной и мамой, – пробормотала она. – Я хотела бы, чтобы мои родные были счастливы. Есть лунные пряники на каждое осеннее солнцестояние и праздновать смену цикла, украшая дом красными фонариками. Я хотела бы увидеть мир без войны.
И мне бы очень хотелось любить тебя без необходимости выбирать другой путь.
Но, конечно, она не могла этого сказать, так что просто закончила свой монолог вопросом «А ты?» и открыла глаза.
Цзэнь все еще смотрел на нее. В его черных зрачках Лань могла видеть себя, девушку в белом, освещенном луной наряде. В них же она, кажется, увидела часть ответа на свой вопрос.
– Мне бы хотелось того же, – вздохнул Цзэнь.
Его сердце колотилось так быстро, словно в любой момент готово было выпрыгнуть из груди.
– Уже поздно, – прошептала Лань. – А нам еще читать древний трактат.
– Такое ощущение, будто мы вернулись в Школу Белых Сосен и ты, как всегда, должна прочитать что-то в последний момент, – протянул Цзэнь с задумчивой улыбкой. От нее не ускользнула скрытая в его словах тоска.
Они сели и принялись вытряхивать песок с волос. Ночь окончательно опустилась на город, и бумажные окна Шаклахиры стали темными.
Цзэнь положил между ними «Классику Богов и Демонов». Она безобидно лежала на песке, а ее заголовок, казалось, светился. Цзэнь взглянул на Лань, положив руку на обложку.
– Вместе? – спросил он.
Она наклонилась и положила свою руку поверх его.
– Вместе.
Книга изменилась. Цзэнь уставился на первую страницу, уверенный, что глаза его обманывают. Вместо статей о силе и Мансорианских печатей для демонических практик, которые он так кропотливо переводил, на первой странице теперь расположились название и картинка, как если бы он взял в руки сборник сказок.
Цзэнь вернулся к обложке и выдохнул. Он открыл трактат с белой стороны, на той половине, что украл ХунИ.
Он уже хотел было перевернуть книгу, когда Лань остановила его.
– Подожди, – сказала она. Ее легкие, холодные пальцы коснулись его запястья, и Цзэнь позволил ей передвинуть его руку обратно, чтобы снова открыть трактат.
Присмотревшись внимательнее, он осознал, что рядом с каждой колонкой мансорианского текста появился хинский перевод. ХунИ или тот член императорской семьи, кто украл трактат, перевел «Классику Богов и Демонов».
«Зачем императорам тратить время на перевод какой-то сказки?» – подумал Цзэнь.
Тем не менее Лань с широко открытыми глазами смотрела на текст.
– Начало и Конец, – прочитала она вслух. Когда Лань наклонилась, чтобы рассмотреть картинку, волосы упали ей на лицо, и у Цзэня вдруг возникло ощущение, что они сидели в одной из комнат Края Небес и готовились к занятиям. Он поспешил опустить взгляд на страницы.
На первом рисунке тушью был изображен одетый в пао шаман. Он стоял на холме и смотрел в ночное небо. Картина была разделена на четыре части, символизирующие четыре времени года: весеннее цветение и летние травы, сменяющиеся осенними листьями, а после – зимней белизной. Шаман стоял ровно посередине, наблюдая, как меняются земли, наступают приливы и отливы течений этого мира.
– Наша земля – земля войн и возрождений, – прочитала Лань, водя пальцами по строкам. Она перелистнула страницу: на следующей иллюстрации были изображены заполонившие луга армии. Цзэнь почти слышал, как дрожит земля под копытами лошадей, как звенит сталь и как кричат идущие друг против друга кланы.
– Земля жизни и смерти, – продолжил он читать. – Земля инь и ян, власти и стремления к жизни, сменяющихся со взлетом и падением цивилизаций. И в центре всего этого ци.
Так начиналось священное писание. Они перелистывали страницы, читая по очереди. Их голоса, иллюстрации и сам текст слились воедино, возвращая древнее предание к жизни.
– Луч солнца упал, как жидкие угли, – с удивлением прошептала Лань. – Осколок
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
