Книга (Не)пара - Эллин Ти

— Здравствуйте, проходите, присаживайтесь.

У меня натурально дрожат коленки, это дико бесит. Быстро присаживаюсь на рабочее место, настраиваясь на маникюр, и пытаюсь отогнать дурные мысли.

Но боже, как же глаза Егора похожи на мамины… Никогда не замечала, и лучше бы сейчас не видела. Выглядит как издевательство надо мной. Я же пыталась уйти с головой в работу, чтобы не думать о Колосове… Как это провернуть, когда рядом его мать? Если она, блин, сама Колосова. Нужно было перенести запись, сказать, что заболела, я не знаю… Хотя, с другой стороны, не буду же я бегать от нее всю жизнь. Расстались, бывает. Она, вроде бы, зла на меня не держит.

Ладно.

Нужно просто расслабиться и сделать свою работу. Надеюсь, Светлана Сергеевна не начнет спрашивать о причинах нашего расставания. Что я ей отвечу? Накричала на вашего сына из-за разного вкуса в фильмах, на этом фоне мы поссорились и расстались? Звучит, как чушь.

— Что будем делать? — приступаю к работе, пытаясь держать на лице милую улыбку, хотя именно сейчас работа не спасает и мне очень сильно хочется плакать.

Интересно, а он её привез? Она говорила, что её всегда сын привозит. Если да, то выходит, что Егор был так близко… Мы не виделись всего два дня, и последняя встреча была ужасной, но ощущение, будто прошла вечность. Мне кажется, что я забыла, как он выглядит, не помню его запах, как будто даже теряюсь, пытаясь вспомнить цвет его радужек.

На самом деле я могу с закрытыми глазами показать каждый шрам на его теле и даже обвести пальцем по форме.

Зависаю с аппаратом в руках и вдруг дёргаюсь, когда звонит телефон. Егор. Записан «Колосочек» с сердечком, переименовать никак руки не доходят. Смотрю на экран и сделать ничего не могу, пока музыка заполняет небольшое помещение громким звучанием. Бросаю взгляд на маму Егора — смотрит. С улыбкой смотрит на то, как Егор у меня записан, даже не притворяется, что не заметила.

Зачем он звонит снова? Что ему нужно?

Трубку не беру, трясу головой, чтобы отогнать грусть и мысли и снова пытаюсь заняться работой, как приходит сообщение.

Колосочек: Солнце, скажи маме, что я заберу её через два часа. Она телефон дома забыла, пусть ждёт меня на крыльце. Люблю.

Сердце пускается в пляс, когда читаю эти слова. Солнце… Люблю…

Мне плохо и больно, и никакая работа эту боль не может унять, только на время задвинуть подальше, чтобы потом с новой силой рвануло.

Солнце. Он говорил так только по утрам, когда мы просыпались и он тянулся ко мне, чтобы поцеловать в кончик носа. Говорил, что я похожа на солнце: ослепляю своей красотой.

Мы не общались два дня, мы жутко расстались, наговорив друг другу гадостей, а теперь он снова называет меня солнцем…

Улыбка против воли растягивается на губах, а в глазах собираются слёзы. Нужно взять себя в руки, нужно работать, в конце концов, но я не могу. Хочу выбежать на улицу, догнать машину и сказать что-нибудь, что поможет нам помириться и быть вместе без всяких преград. Мне сложно, но я готова в сложности, чтобы он меня солнцем каждый день называл.

Эмоции и чувства перебивают друг друга, я то хочу спокойствия и ламповости с мужчиной, то готова прыгать в омут Колосова и всю жизнь искать компромиссы. Сама себя не понимаю, но… Может, эти эмоции и есть любовь?

Беру себя в руки. Достаточно.

— Егор просил передать, чтобы вы ждали его на крыльце, когда мы закончим. Вы, кажется, забыли дома телефон, — говорю, собравшись с мыслями. Я сильная.

— Конечно забыла, пока ругалась с отцом Егора, — Светлана Сергеевна говорит о ссорах, а сама улыбается так тепло, что на душе разливаются горячие океанские волны. Принимаюсь за работу, отгоняя грусть и слабость. Временные трудности, когда-нибудь они обязательно закончатся.

— Говорите ссорились, а сами улыбаетесь, — осмеливаюсь заглянуть в глаза, которые так напоминают глаза Егора.

— Ой, а кто не ссорится? Не бывает таких семей. Как можно за кучу лет не надоесть друг другу? Без ссор скучно. Вот я уже двадцать пять лет прошу его не есть при мне эту вонючую рыбу! Ну так ему все равно. Он сидит ест, а потом ещё вонючими руками все на моей кухне трогает, чтобы я ещё неделю от запаха с ума сходила! Что за человек, а?

— Разве это не считается неуважением? — не знаю, насколько адекватно это спрашивать, но мне дико интересно.

— Он знает, что я буду ворчать. Знает, что ненавижу запах рыбы. Но знает, что ради него буду терпеть, потому что он без рыбы жить не может. Ради меня он сбривает щетину, хотя дико её любит и каждый раз, как побреется, со вздохами стоит у зеркала. Просто у меня раздражение на коже от его колючек, и тут я банально не смогу терпеть, даже если захочу. И он идёт на уступки.

— Это так… Не знаю, — выдыхаю, потому что не могу подобрать слов. — Как-то так…

— Это правильно, — улыбается женщина, выбрав цвет для маникюра. — Мы любим друг друга, хоть порой и придушить хочется. Но это жизнь, иначе не будет. Даже самые идеальные отношения когда-нибудь превратятся в это. Человек сам с собой порой договориться не может, не то что с другим человеком. Просто нужно уметь искать компромисс и идти на уступки ради любви.

— Это так сложно…

— Это просто, когда есть, ради чего жертвовать своим комфортом, — под веками собираются слёзы от её слов, и она спешит перевести тему. Видимо, слишком видно боль в моих глазах.

Светлана Сергеевна рассказывает о своем цветочном и смешных клиентах, а я все ещё не могу выбросить слов из головы. Она так бесконечно права… У меня с мамой не очень дружеские отношения, хотя ссор и недопониманий нет, просто мы мама и дочка, а не подруги. А со Светланой Сергеевой так просто… Хочется спросить у нее совета, но я вовремя закрываю рот. Спрашивать совета о сыне как-то нечестно…

В итоге заканчиваю с улыбкой и какой-то лёгкостью на душе. Мысленно благодарю маму Егора за отсутствие лишних вопросов о нашей личной жизни, и иду провожать ее на порог, как вдруг снова приходит сообщение.

Колосочек: Солнце, я подъехал, пусть выходит.

Сердце пускается отплясывать чечетку, когда понимаю, что от Колосова меня