выбрать.
Игнорируя голос, Никто вытер нож, и спрятал его обратно. Он склонил голову набок, и смотрел на Арексис, погрузившись в свои размышления.
– Ладно, договор есть договор, – скрипел угасающий голос. – Займусь твоим воспитанием потом.
Никто не слушал эти слова, он и так знал, что обладатель голоса выполнит свою часть уговора. Так же он прекрасно знал, что в дальнейшем будет наказан за своё своеволие, ведь страдания «истинной» могли продолжаться ещё довольно долго. Бесконечно долго. А он бесцеремонно прервал это пиршество лезвием своего ножа.
Но ему было безразлично. Сейчас его заботило совершенно другое. Впервые, за своё недолгое существование, с тех самых пор, как он осознал себя в этом теле демона, Никто что-то ощутил. По-настоящему ощутил. Это была уже не имитация эмоций Айзека. Это была его собственная эмоция.
Он не знал, как это объяснить самому себе. Не знал, как понять эту эмоцию, и что теперь с ней делать. Единственное, что он точно понимал в тот момент, это то, что эта «плата», эта жертва, теперь навсегда отпечаталась в его сознании.
Пустые глазницы Арексис, смотрящие на него изнутри его разума. И в этих глазницах не укор или гнев. В них непонимание, удивление, и печаль.
* * *
«Их нет уже четвёртые сутки», – не унималась Эйко.
«Да, я знаю», – сдержанно ответила Эклипсо.
«И мы будем вот так просто сидеть и ждать не пойми чего?».
«Эйко, ты сама помнишь, как он настаивал, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не совались в долину».
«Да, да, но что если Айзеку нужна помощь? Вот прямо сейчас!».
Эклипсо вздохнула:
«Во-первых: это существо – давно уже не Айзек, и ты сама это прекрасно знаешь. Во-вторых: он не просто так убеждал нас не идти за ним. Этому есть какая-то причина».
«Конечно есть! Он хотел посмотреть, готовы ли мы прийти ему на помощь, несмотря ни на что! И вот мы сидим на жопе, вместо того, чтобы вытащить его из этого долбаного лабиринта!».
«Нет, Эйко, он вряд ли бы стал играть в подобные игры. Дело в другом».
«В этом дело, или в другом, да какая, к чёрту, разница? Кто, кроме нас, может помочь ему, даже если с этой долиной и правда что-то не так?».
Эклипсо промолчала. Этот Никто вёл себя странно, и совершенно невозможно было понять, с какой целью он делает то, или иное.
«Может и правда в этой долине есть что-то, что нам стоит увидеть, даже несмотря на его возражения?», – подумала Эклипсо.
«Вот именно!», – воскликнула Эйко, уцепившись за эту соломинку. «Хотя бы уже ради одного этого стоит наведаться туда, и разобраться, что к чему!».
«Ладно, давай так», – сдалась наконец Эклипсо. «Если к утру они так и не объявятся, то мы с тобой сами отправимся в эту долину, и посмотрим, что там творится».
«Замётано!».
Звёзды сверкали в ночной тиши, помогая луне освещать долину, раскинувшуюся внизу. Сидя на краю возвышенности, суккуб смотрела на тёмные, извилистые ущелья внизу, и глядя на это, долина представлялась ей оголённым мозгом. Только не выпуклым, а вогнутым внутрь себя.
Она ухмыльнулась такой странной аналогии, возникшей в её сознании. Было даже не ясно, кому из сестёр она принадлежала.
«Как думаешь, Айзека можно вернуть… как-нибудь?», – вдруг произнесла Эйко.
«Ты опять за своё? Мы же уже всё обсудили».
«Я не о том. Его сознание, или его душа, или что там, чёрт возьми, существует… Где теперь… это?».
«Не знаю», – ответила Эклипсо, вздохнув. «Сперва мне казалось, что Айзек просто придуривается. Но теперь я вижу, что Никто – это и правда что-то другое. Кто-то другой, просто использующий воспоминания Айзека, которые были в его мозге на момент смерти».
«Но если память Айзека сохранилась, значит и его самого можно вернуть… воссоздать из этих воспоминаний?».
«Даже если это и возможно, всё равно это уже будет лишь тень настоящего Айзека. Лишь его имитация», – ответила Эклипсо.
Проболтав ещё некоторое время, сёстры наконец отправились спать, решив, что нужно хоть немного отдохнуть перед предстоящим походом в долину. Поэтому они не заметили вынырнувший из ущелья, далёкий силуэт, неспешно приближающийся к стоянке «истинных». И благодаря луне, отбрасывающий длинную тень на песке.
Глава 20: Необратимость
Старейшина пребывал в ярости и смятении. Мало того, что демон стоял перед ним живой и невредимый. Мало того, что обескровленное тело его дочери лежало прямо перед ним. Плюс ко всему этому, Никто совершенно равнодушным и будничным тоном заявил, что собственноручно перерезал ей горло.
– Мои объяснения вряд ли успокоят тебя, – ответил демон. – Поэтому я говорю тебе так, как есть. Твою дочь ожидала участь, гораздо хуже смерти, поэтому милосердная смерть – это всё, что я мог сделать для неё. Это всё, что я могу сказать тебе по этому поводу.
– Будь проклят тот день, когда я решил бросить тебя в яму, вместо того, чтобы заколоть на месте, – тихо произнёс Старейшина. – Будь проклят тот день, когда я поддался твоим обманчивым речам.
Никто молчал, позволяя «истинному» выплеснуть горе, сдавливающее его сердце. К тому же, проклятия в свою сторону его совершенно не заботили. Так же, как не заботило его теряемое влияние Старейшины на остальных «истинных». Влияние, которое утрачивали и другие Старейшины, пусть даже они ещё и не подозревали об этом.
Никто прижал к боку крупный янтарный камень, размером с голову, и вышел из шатра, оставив старца наедине со своими мыслями. Глаз статуи молчал, но демон знал, что в нужный момент он ещё сыграет свою роль, позволяя своему настоящему владельцу выполнить свою часть договора.
Снаружи ждали Ахтас и Эклипсо. «Истинная» окинула его холодным взглядом, и вошла в шатёр. Она тоже винила его в смерти сестры, хоть и не озвучивала это вслух. Эта безмолвная угроза мести лишь искорками витала в воздухе.
– Это действительно было необходимо? – спросила суккуб, когда они сидели у жаровни в её шатре. – Действительно не было другого способа?
– Да, – коротко ответил Никто.
Эклипсо молчала, глядя на угли, а Эйко продолжала:
– А если бы на её месте была я? Если бы я пошла с тобой в долину, вместо неё? Арексис ты сейчас говорил бы то же самое?
– В долине не твоя судьба, Эйко, – ответил Никто. – Я уже говорил тебе об этом. Вам обеим с сестрой.
– Неужели ты с само…
– Что ты пытаешься спросить на самом деле всеми этими вопросами? – неожиданно, но всё тем же спокойным голосом, что и раньше, перебил её Никто. – Вопросы этики и морали мне безразличны.
– Получается, что я…
