Она помогла ему складывать вещи, молчаливая, сосредоточенная, погруженная во что-то свое.
— Селин!
Что с ней творится? Уже с полмесяца бродит как сомнамбула, не слышит его вопросов или отвечает невпопад. Вот и сейчас будто не слышала. Егор схватил девушку за плечи, развернул к себе:
— Саша, что с тобой происходит? Говори! Что ты все глаза от меня прячешь, девочка?
Она вдруг расплакалась, уткнувшись в его грудь.
— Ну вот, рубашку насквозь промочила. — Он ласково погладил стриженые волосы. — Так в чем проблема?
— Понимаешь… — Она несколько секунд молчала, затем быстро заговорила: — У меня в Москве осталась тетя, сестра матери. Я получила от нее письмо. У нее рак. Врачи бессильны — сказали, что жить осталось два-три месяца. Ей всего-то сорок лет. И двое детей, мальчики-подростки.
— А муж?
— Мужа нет. Погиб в Чечне. Воевал там.
— Скверно… — вздохнул Егор. — Так ты из-за этого переживаешь? То-то я смотрю, извелась вся.
— Да! Она очень славная. И мальчиков жалко…
— Что же делать, Селин? Если врачи отказываются помочь…
— Это там они отказываются! А здесь ей могут помочь!
— Кто?
— Тот же, кто помог тебе.
— Самми?
— Нуда.
Самми — тот самый индус, что поставил Егора на ноги, был знакомым Селин.
— А как? Нужно привезти ее сюда? Это же долго: виза, все такое. Как я понимаю, время не терпит?
— В том-то и дело! Есть другой вариант. Самми сказал, что есть новое лекарство против рака. Оно уже на больных испытано — очень эффективное. Но официального разрешения на него пока нет. А у Самми есть партия этого лекарства.
— И что?
— Ну… Если бы ты согласился отвезти его в Москву…
— Конечно, отвезу! Легко! — сразу согласился Егор. Да и как он мог ей отказать? — Неужели я не помогу твоей родственнице? Да я бы и незнакомому человеку помог. А уж твоей тетке-то!.. И вообще, я твой должник после всего, что ты для меня сделала, — добавил Егор, чтобы она так не мучилась, глупышка.
— Но… На ампулах даже маркировки нет! Это все же опасно!
— Брось! Кто будет меня проверять? Спрячу лекарство в багажник. Я на таможне уже примелькался, меня особо не проверяют.
— Правда не проверяют? — Ее личико просияло.
Он поцеловал заплаканные глаза:
— И из-за этого ты так переживала все эти дни?
— Нуда…
— Глупышка. Тащи свои ампулы.
— Ага. Они у меня дома. Я мигом.
Она вернулась через час, вынула из сумки большую упаковку картонных коробочек, в которых обычно продаются лекарства для инъекций.
Егор открыл одну из них, повертел в руках ампулы с белым кристаллическим порошком.
— Я думал, это жидкость.
— Нет, лекарство в растворе разводят.
— Довольно много…
— Ну да, здесь на полный курс, — откликнулась Селин.
Голос ее был напряжен. Егор поднял голову:
— Ну что ты опять? Я ведь не отказываюсь. Просто думаю, как их получше упрятать. Ты не волнуйся, все будет путем! Нуда, не промаркированы, ну и что?
— Нуда, — эхом откликнулась Селин.
Последнюю перед его отъездом ночь она была особенно ласкова, нежна с ним. Словно прощалась, словно они расставались навеки.
Утром она стояла у ворот гостиницы, храбро улыбаясь. В глазах блестели слезы.
— Брось, малышка, я ведь ненадолго! Выиграю гонку и вернусь!
Он уехал, она вернулась в его номер, рухнула на постель, отчаянно разрыдалась, молясь всем богам, чтобы Егора не задержали. Он провезет этот чертов груз, и Поль отвяжется от них — он обещал!
Короткий стук в дверь, мадам Зитуни испуганно спросила:
— Отчего вы плачете, мадемуазель Селин?
Девушка поднялась, попыталась улыбнуться:
— Это от счастья…
— О, зачем же плакать от счастья? Не понимаю… Вас спрашивает какой-то господин…
У порога дома Селин поджидал мужчина в штатском.
Он сказал ей несколько слов, усадил в машину. Автомобиль поехал в сторону полицейского участка.
Селин вышла из машины в сопровождении мужчины. Припаркованный в дальнем конце темный «мерседес» тронулся с места. Из раскрытого окна торчало дуло автомата.
Егор прибыл на Торфиновку поздним вечером. Он прошел внутрь помещения, начал заполнять декларацию.
— Оружие, наркотики, взрывчатые вещества? — излишне небрежно спросил таможенник.
— Нет, — спокойно ответил Егор.
— Что ж, давайте посмотрим.
Возле его «вольво» уже стоял и несколько человек. Начался досмотр.
— Егор?
Калашников обернулся. Из здания таможни вышел коренастый мужчина в форме полковника. Егор пригляделся.
— Витя?
— Был Витя, теперь Виктор Сергеевич. Но для тебя, конечно, Витя.
— Витек! — обрадовался Егор, бросаясь навстречу другу детства.
Тем временем один из офицеров издал какой-то возглас, словно охотник, подстреливший дичь, и вынул из глубин багажника распоротый ножом целлофановый пакет.
— Что здесь? — Он обернулся на Калашникова.
Вот черт! Нашли все-таки, мысленно выругался Егор.
— Это лекарство, — ответил он, улыбаясь, в расчете на то, что его улыбка, так же как и имя, позволят разрешить ситуацию.
— Это ваше?
— Ну… Не совсем. Меня просили передать для тяжело больного человека.
— Кто просил?
— Лейтенант, — перебил Виктор Сергеевич, — давайте пакет сюда. Потребуется экспертиза, несите в мой кабинет, — властным голосом распорядился Витя. И добавил, повернувшись к Калашникову: — Пойдем, друг Егор, побеседуем.
Они сидели вдвоем в небольшой комнате, друг против друга.
— Что ж, ты почти такой, как на фотоснимках, только пообаятельнее, — заметил Виктор. — В общем, почти не изменился.
— А ты возмужал! Я бы на улице и не узнал, честное слово! Полковник! Здорово. А что же я тебя здесь раньше не видел? Мотаюсь туда-сюда — и не разу не встречал…
— А я, друг Егорша, не каждую ночь здесь и бываю. Я ведь начальник, — усмехнулся Виктор. — Так не царское же дело по ночам на КПП сидеть. А ты все больше по ночам проезжаешь, верно?
— Ну да. Чтобы к утру в Москву попасть. Чтобы день не терять.
— Потому и не встречались. Давай-ка выпьем за встречу-то.
