услышат их голос!..
Скиталец прервался – взгляд детских глаз и последние слова дочери Исхода живо вспыхнули в нём с новой силой.
– Я не знаю, услышит ли голос этого ребенка хоть кто-нибудь, ведь её племени больше нет, но я буду помнить малышку. То, что ты видел, то, что ты запомнил – самое ценное для скитальца.
– Даже если ты видишь одни кошмары и жуткие смерти? – всхлипнула сирота у него на плече.
– Даже так.
– Тогда я не хочу быть скитальцем! Никогда-никогда не хочу…
*************
– Вот и всё. Похоже, что расстаёмся, – протягивая нож с револьвером, промолвил охотник. Броненосец замер посреди ливня, на раскисшей дороге. Двигатель снова подвёл, и Арсений, ругаясь, согнулся под открытым капотом. Именно здесь Безымянный решил покинуть скитальца, охотнику нужно было возвращаться на север, к родовым норам, а путь Олега забирал юго-западнее, к озёрному городу. Олег вышел проводить Безымянного, и они отошли от машины подальше. Скиталец смотрел, как по «Счастью» стекают холодные капли дождя. Вода смывала тягучий след крови, будто очищая клинок от жестоких смертей.
– Мы больше не свидимся, но я не хочу помнить тебя, как Безымянного, – молвил старый скиталец. – Какое имя ты попросишь у Белой Волчицы, когда придёт час?
Глаза охотника мечтательно поднялись к тучам. На него низвергался поток ледяных струй, но губы парня тронула задумчивая улыбка:
– Рах – мне нравится это имя. Знаешь, как будет по-навьему?
– Да, это Страх.
– Верно. Я хочу, чтобы это имя повторяли снова и снова. И его будут повторять, клянусь тебе в этом, шерт!
Олег не мог отпустить его просто так. Он долго расспрашивал подземца о том, что произошло в навьем племени за последние Зимы. Парень отвечал неохотно, но многое скитальцу всё же открылось. Сам Олег никогда бы не вернулся обратно под землю, но не из-за страха перед неминуемой смертью, – он твёрдо решил, что дорога к норам закрыта для него навсегда. Те, за кем он охотился, слишком опасны для дочери, ведь ненавидят Навь до безумия, и привести их за собой на хвосте к роду Зимнего Волка нельзя. Меченные круглыми татуировками изверги не должны узнать где прячется племя…
И всё же совсем ничего не знать о родных было ещё тяжелее. Потому вопросы скитальца сыпались на охотника один за другим. Когда разговор был окончен, Безымянный коротко попрощался и повернулся, чтобы уйти, но скиталец неожиданно спросил ещё об одном:
– Что задумала Влада? Она собирает Навьи племена воедино? Чего она хочет?
Оглянувшись через плечо, подземник рассмеялся в ответ:
– Чего хочет Старшая, говоришь? Внутри неё месть, о которой ты рассказал рыжей девице. Солнце затмит чёрный дым и по души людей явится Волк. Угадай, кто первым падёт под натиском нашей силы?
Олег промолчал, стоя под ливнем. Навь может помнить обиды годами и долго ждать своего часа для мести, вовек обидчика не простит, а когда доберётся до него – пытать будет страшно.
*************
Когда под капотом угрожающе застучало, Арсений начал выбирать место для остановки. Трасса утонула в лесу, но до Обледенения здесь не было ни единого дерева, и шофёр не удивился, когда увидел возле обочины полуразрушенный дом. Одноэтажное кафе из потемневшего пластика и гнилого утеплителя вмялось внутрь чащобы. Над маленьким залом навис кусок сгорбленной крыши. Мебель давно вынесли сборщики хлама, так что внутри остались только пыльная стойка, обломки пластмассовых стульев и расколотые крышки столов.
Лиска выбралась из пропахшей новогептилом машины, вдохнула чистый воздух дождя и побрела в мёртвый дом. Она устроилась среди запустения на плесневелой седушке от кресла. Обняв свои озябшие плечи, воровка смотрела, как с обломков крыши стекает вода. Скиталец ушёл проститься с охотником в лес и до слуха девчонки долетали обрывки от их разговора. Лиске полагалось быть там, ловить каждое слово, хорошенько прислушиваться, но ей было уже всё равно – она больше так не могла. Со смертью ребёнка, кто отдала жизнь ради мести, в душе у воровки что-то перевернулось. Привычные слова, которые всегда успокаивали, пустым шелестом слетали с губ:
– Всё хорошо у меня, хорошо, у меня всё хорошо…
– Правда хорошо? – голос скитальца заставил девушку вздрогнуть. Олег стоял на поросшем густым мхом пороге. Лиска хотела ему улыбнуться – легко, без тяжёлой мысли за сердцем, и не смогла. Быстро отвернувшись, Лиска отвела взгляд:
– Нет, дедушка, враньё всё это. Ничего у меня не хорошо. Вру я тебе, снова вру…
Олег подошёл и сел по соседству на тёмную груду обломков:
– Дурочка, ты ведь не мне врёшь, а себе – я сразу понял. Во всяком горе мне довелось разбираться. Мы ведь с тобой прошли через Западные Города – самые обжитые общины во всём Крае, и много ты видела счастья? Может в Чуди, где охотники боятся не столько диких зверей, сколько бандитов? Или в Таврите, где нищенствуют после войны? Дом? Хорошо живут домовые, но не по сердцу им каждого встречного-поперечного на Большой Мен пускать, каждый год к ним в общину кто-нибудь новые проблемы привозит – от больших денег и беды большие, да и с Берегиней они, в конце концов, доиграются. И Крода…
Олег пнул осколок разбитой чашки, что когда-то согревала людей долгими вечерами. Гарь и смог чёрных земель крепко забились в память скитальца. До последнего своего дня он не забудет того, что случилось у колдунов.
– А ещё, я видел горе тех, кто в нём
