будешь скучать без меня, — улыбается он в конце.
— Обязательно буду, — тихо говорю я.
— Лю... вчерашняя ночь... Спасибо за нее. Ты у меня потрясающая, — склоняется он ко мне и целует меня в нос, — невероятная, — поцелуй в подбородок, — очень страстная, — в губы, — любимая...
— Прекрати меня смущать, — не совсем уверенно возмущаюсь я, сдерживая счастливую улыбку.
— Ты чудо, фенек, — смеется Мирон. — Ладно. Поеду. Люблю тебя.
— И я тебя, — успеваю я шепнуть, прежде чем его губы накрывают мои.
А затем он встает с кровати и идет к выходу:
— Уже скучаю, фенек!
Я счастливо смеюсь и забираюсь с головой под одеяло. Быть любимой и любить в ответ та-а-ак здорово!
Я еще некоторое время валяюсь в кровати, с дрожью в теле прокручивая воспоминания о ночи, о миллионе поцелуев, о бесчисленном количестве прикосновений, слов любви... все было настолько волшебно, что не верится в реальность случившегося... а затем иду умываться.
Жизнь никто не отменял, пусть она теперь и ощущается абсолютно по-новому. В самом приятном смысле этого слова. И сколько еще впереди этих новых и потрясающих дней!
Пока одеваюсь после посещения ванной комнаты, размышляю о том, чем бы занять первую половину дня... Папа наверняка уехал в офис, Галина, наверное, как всегда, занята просмотрами модных журналов. Интересно, что сегодня поделывает Никита? Может, провести время с ним?
И тут дверь в комнату открывается, являя моему озадаченному взору Галину. Похоже, модные журналы остались без внимания.
Она меряет меня высокомерным взглядом и проходит вглубь комнаты, зачем-то осматриваясь. Подходит к шкафу, открывает створки... Ищет там Мирона тогда, когда сама заставила его уехать из дома?
— Что... что вы делаете? — выдыхаю я, когда на пол падает раскрытый чемодан.
— Избавляюсь от мусора, — отвечает она холодно, начиная без разбора скидывать мои вещи в отделения чемодана. — Или ты думала, что я оставлю все, как есть? Мелкая... пакостная... дрянь!
— Стойте! — кидаюсь я на пол, хватаясь за свои вещи. — Вы что же...
Меня в тот же миг грубо отталкивают от чемодана, после чего закрывают его на замки.
— С меня хватит! — кричит Галина, словно внезапно выходит из себя. — Хватит! Я говорила тебе, что не позволю встречаться со своим сыном! Окрутила его своей мнимой невинностью, но со мной этот фокус не пройдет! Я не намерена и далее терпеть тебя в своем доме! Тебе здесь не место, ясно?! Где твой паспорт?
— Вы... вы выгоняете меня? — ошарашено лепечу я. — Но...
Галина бросается к тумбочке у кровати, вырывает ящики с корнями, те падают на пол, гремят. Я хочу ее остановить, но она, вцепившись в красную книжечку пальцами, хватает другой рукой меня за плечо и тащит к чемодану:
— Ты больше не останешься здесь ни минуты!
— Вы... вы не имеете права...
— О-о-о! — смеется она страшным голосом, подхватывая чемодан. — Еще как имею! Еще как! Иди, мелкая дрянь! — дергает она меня за плечо и тащит к выходу.
Я пребываю в полнейшем шоке, потому некоторое время, до самой лестницы вниз, иду, ведомая ею. Я просто не понимаю, что происходит... Не понимаю эту женщину. Как и то, за что она меня невзлюбила с самого начала... Что я ей сделала?!
На первой лесенке я немного очухиваюсь и вынуждаю ее остановиться:
— Вы... отпустите меня...
— Пошли! — вновь дергает она меня. — Думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, не знаю, какими низостями вы занимаетесь, закрывшись в комнате? Я не позволю жить под одной крышей со своими сыновьями лживой шлюшке! Иди, я сказала! Вон! Вон отсюда!
Она грубо пихает меня вперед, я чудом не падаю, чудом не лечу кубарем вниз. А затем она продолжает пихать меня снова и снова, ее глаза горят бешенством, лицо красное от гнева, жилки на висках вздулись, превращая ее в настоящую фурию!
Но как она смеет? Разве папа согласится с ее действиями? Разве он не разозлится в тот же миг, как обо всем узнает? На что она рассчитывает? На то, что я тихо исчезну из этого дома? Не попытаюсь вернуться назад? Что безропотно подчинюсь ее воле?
Не бывать такому!
На последней лесенке она пихает меня особенно сильно, и я валюсь на пол, до боли ударяясь коленями и ладошками. Боль словно простреливает все кости. На глазах выступают злые слезы, но не успеваю я повернуть голову, чтобы хоть что-то ей сказать, как Галина вновь грубо цепляется пальцами в мое плечо и, вонзая свои острые ногти в мою кожу, дергает меня вверх:
— Поднимайся, маленькая дрянь!
— Вы... вы ужасная!
Меня снова пихают в спину:
— Поговори мне!
Ей все-таки удается выпихнуть меня за порог, пусть я пыталась сопротивляться — оказывается, в ней столько силы!
Ну и пусть! Значит, буду сидеть под дверью, пока не вернется отец!
— Все, свободна! — выкрикивает Галина. — Забирайте ее!
Мой чемодан летит с крыльца, ударяется о ступени, падает на каменную дорожку... И я вижу... Все во мне обмирает, горло перехватывает спазм, сознание вот-вот поглотит паника. Вот в чем заключался ее план. В моей матери...
Она во всей своей стати стоит у задней дверцы машины на подъезде к дому и смотрит на меня:
— Садись в машину, Любовь.
Ее голос холоден, как лед, приказ — безапелляционен.
Я начинаю пятиться назад, безмолвно качая головой из стороны в сторону. Не верю, что она здесь. Не верю, что хочет забрать меня у отца и отвезти... куда?
К бабушке, — понимаю я, когда она сама выходит из машины:
— Люба, ты поедешь с матерью, даже если нам придется попросить водителя затолкать тебя в машину силой!
— Я зря позволила отцу тебя забрать, — сразу после бабушки замечает мама. — Со мной тебе будет лучше. Роберт поможет найти для тебя достойное учебное заведение рядом с нашим домом. Заграничное образование намного престижнее отечественного. Жаль, я не подумала об этом раньше. Возьми свой чемодан, Любовь, и сядь в машину.
Нет... Нет... Нет!
— Я никуда с тобой не поеду... — выдыхаю я, чувствуя, как страх ледяными иглами сковывает все мое тело. — Не хочу... Нет. Нет...
— Молодой человек, будьте добры... — кивает мама водителю, а сама забирается в машину. Вслед за ней в салоне скрывается и
