заваливался спать. Оно и ясно. Солдат спит – служба идет.
Тринадцатого под утро вышли в район американской базы. Джунгли поредели, скорость отряда совсем упала до каких-то микроскопических значений. Вперед вышли саперы, тащились еле-еле.
Встали недалеко от опушки, опять тщательно замаскировались. Мы с Черным залезли на раскидистую пальму, принялись разглядывать базу в бинокли. Четырехугольник с двумя вышками, тремя дотами… Тремя?
– Перед валом все расчищено. – Черный тяжело вздохнул. – Пробираться придется ночью.
– Они еще достроились. – Я ткнул пальцем в третий дот. – Смотри слева.
– Вижу. Но у нас это планом предусмотрено. Тройка Степанчука отработает.
Над джунглями появились первые лучи солнца, на аэродроме началась предполетная суета. Техники выкатили из ангаров «Кобры», принялись их заправлять.
– Шесть штук. Все в рабочем состоянии, – резюмировал майор. – Сможем угнать сразу пять?
– Тренировались же. Полетим змейкой.
– Снайперов куда?
– Да вот сюда же. Смотри, какой вид открывается – работай не хочу. Кстати, нам пора слезать. Как бы не заметили.
Мы аккуратно, медленно-медленно спустились вниз. Разъяснили отряду диспозицию, даже нарисовали все еще раз на карте.
Опять потекло длительное ожидание. Ночь наступила как обычно внезапно. Вот солнце есть, а вот полчаса и уже тьма, хоть глаз выколи. Это у нас. А у базы – включились прожекторы.
– Очень, очень медленно, – давал я последние инструкции Тимуру Ильясову, обряженному в специальный маскировочный костюм а-ля «Гилли». С пучками трав, мелкими кустиками…
– Если надо, мы тут и неделю можем сидеть, ждать, пока вы сделаете проходы.
Адгама инструктировал Черный. И почти теми же словами – Ильясов-старший должен был сделать проход с обратной стороны базы.
– Ветер поднялся. – Тимур понюхал воздух. – Легче работать будет, охрана меньше беспокоиться будет.
Так и получилось. Наступила полночь, а Ильясов-младший уже вернулся.
– Три мины, одна растяжка, – сапер показал мне знакомую гранатку под нумером М26. Мы такими закидали с Чунгом подразделение Дэниэлса в туннелях.
– Молодец. Ждем, когда вернется Два Рубля.
– Тащ майор! А можно мне поучаствовать в штурме. Я знаю, что у нас отработанный план, но ведь…
– Нет! И не корчи мне грустные рожи. Зуб даю – повоюешь на обратном пути… – я кивнул Пушкину. – Снайперы на исходную.
Мы все повязали на предплечья белые повязки, попрыгали. Потом накрылись «Гилли», по обозначенным проходам проползли к валу базы. Затаились во рве. Начинать должны были снайперы с первыми лучами солнца.
Черный поднял руку, показал знак «приготовиться». Вокруг начали суетиться птахи, я слышал, как тарахтел генератор базы.
Внезапно раздался выстрел снайпера. Еще один. Я подставил руки, Огонек встал на меня, выдернул чеку гранаты, кинул ее в окошко дота.
БА-АМ!
И еще одну, чтобы не выкинули. По ушам ударил сдвоенный взрыв, потом еще один. Похоже, сдетонировали боеприпасы.
Раздались первые крики, выстрелы. Взрывы пошли чередой. Это значит, что группа Степанчука тоже отработала укрепления.
Мы лесенкой, цепляясь друг за друга, полезли на вал. Наш дот хорошо так дымился, я залег возле мешков с песком, вскинул бинокль. Металлические вагончики с антеннами, ангары, большой, крытый пальмовыми листьями навес. Столовая? Я перевел бинокль на вышки. Оба дозорных свешивались с перил головой вниз. Отлично, Пушкин сработал на все сто процентов. И продолжал работать. На моих глазах из вагончиков выбежало несколько вооруженных американцев и тут же получили пули в головы. Только одному удалось зигзагами уйти, но недалеко – мы свалили его из автоматов.
– Ходу, ходу! – дал команду Черный, и мы от укрытия к укрытию начали движение. Двойками. Один прикрывает, один идет вперед.
Из окошка вагончика в нашу сторону раздалась длинная очередь. Мы тут же залегли, Незлобин поднял на плечо РПГ. Выстрел. Крыша вагончика вспучилась, окна разлетелись осколками. Внутри раздались крики боли. Вот вам еще гранатку – я в пролом дальним броском кинул «лимонку».
Бу-у-ум! Уноси готовенького.
– Ходу! – Черный метнулся вперед. Но убежал недалеко.
От ангаров тоже начали стрелять, а вот мы в ответ рассредоточились. Отвечать – повредить «Кобры». Тут требуется ювелирная работа снайперов. И Пушкин опять не подвел. Несколько выстрелов, стрельба стихла.
Пошла зачистка территории. Радиоузел? Обыскать, забрать шифровальные книги, заминировать. Хранилище топлива? Перекреститься, что не взорвалось, опять заминировать.
На территории столовой пряталось несколько невооруженных техников из обслуживающего персонала. Встал вопрос: что с ними делать? Трое человек. Двое раненых мужчин и истерящая женщина негритянской породы. Последнюю приласкали прикладом по голове, передали саперам. Мужчин… добили.
Еще одного живого американца нашли под столом в штабе. Тут штатовцы озаботились защищенным блиндажом, даже обшили его вагонкой, поставили сейф.
– Нейм, грейд! – с ходу заорал я, впечатывая ногу в живот очкастого военного лет тридцати.
Экспресс-допрос в полевых условиях во всей красе.
– Капитан Крис Брэдли, – затараторил очкарик. – Бригада армейской авиации 101-й воздушно-десантной дивизии. Пожалуйста, не убивайте!
Крис вывалил на нас все, включая секретную информацию об испытаниях на «Кобрах» специального осветительного прибора Ale28, который должен сбивать с курса ПЗРК. Как оказалось, американцы подготовились к прибытию на фронт «Стрел» и уже даже вырабатывают меры противодействия. Включая какую-то секретную красную светоотражающую краску. Журнал испытаний мигом отправляется в рюкзак Черного, самого Брэдли тоже, выходит, надо тащить на себе в Плей-Кан – знает много, сотрудничать готов.
– Капец рейд вам обратный предстоит.
Я с майором вышел на свежий воздух, сплюнул.
– За этого капитана американцы будут жопу рвать еще больше, чем за «Кобры».
– Перефотографируй все, что мы нашли тут. – Черный тяжело вздохнул. – Забери образцы краски и прибор. Подстрахуемся.
– Давай и капитана воздухом увезем? – предложил я, разглядывая базу, усеянную трупами морпехов. Вот что значит не подумать про пальмы и снайперские позиции.
– А если вы грохнетесь? Нет уж, ногами надежнее будет.
– Ну, спасибо, что веришь в нас…
Мы посмотрели, как бойцы выкатывают из ангаров «Кобры». Шесть сияющих птичек. Нас всего пять пилотов – одну придется сжечь. Минус один – пилоны пустые. Техники не успели подвесить ракеты, снарядить пулеметы. А нам некогда разбираться, пора в путь-дорогу. Дорогу дальнюю, «а в небе пасмурном горит заря». Заря не горела, но ветер поднялся сильный.
Анометр аэродрома показывал семь метров в секунду. Ветер сильный, но не критически. Пороговым значением было десять-двенадцать метров в секунду. Это уже шторм, при котором полеты запрещаются или решение о вылете отдается на откуп пилота в зависимости от допуска.
Пока я привыкал к приборной доске, изучал инструкции пилотов, что были прикреплены защелками на потолке, бойцы группы закончили зачистку, перевязали раненых. Их оказалось двое и оба из группы Степанчука.
– Не тяжелые, средние. – Капитан вместе с Черным подошли к моей «Кобре» за номером 4, уважительно посмотрели, как я щелкаю тумблерами. Методом
