Прасковью. Мы видим еще одно материальное, бесспорное провидение грядущей судьбы представленного на картине человека. Невольно убеждаешься, что в портретах живет частица души изображенного…
Менее известен сохранившийся портрет Анны Леопольдовны, написанный И. Ведекингом в 1732 году (Государственный Исторический музей Москвы). На нем – бледное лицо с высоким прямоугольным лбом, запавшими щеками, тяжелым подбородком, разлетающимися к вискам редкими бровями, плоскими скулами, с длинным утолщенным на кончике носом. Интересно, что честь атрибуции последнего портрета (где Анна изображена вместе с принцем Антоном) принадлежит не искусствоведу или художнику, а замечательному историку – Н.М. Молевой (1965, 1987), много занимавшейся эпохой Петра I и его преемников. Л. Левин (2000) опубликовал данные о трех парадных портретах Анны Леопольдовны, находящихся в художественных собраниях Германии – в Государственном музее г. Шверина, в Ландесмузеуме и в замке Мариенбург.
* * *
Вернемся, однако, к рассказу И.П. Ювачева (1911) об Успенском монастыре: «При входе в гостиную игуменьи, я обратил внимание на портрет Иоанна VI (издание К.А. Бороздина, Петербург. Ромолитография Штадлер и Паттинот), висевший в раме на видном месте. Рядом с ним – два женских портрета. Один портрет – длиной вершков двенадцать, шириною около пол аршина; другой покороче вершка на три. Оба писаны на холсте масляными красками. Сверху грубо покрыты лаком. “Этот портрет, – указала матушка на изображение женщины в парадном платье, с голубой лентой через плечо и с красным орденом на груди, – самой правительницы Анны, а другой, одной из ее дочерей, кажется, Елизаветы. Кто их писал? Неизвестно. Предполагали, что обе дочери занимались на досуге живописью”.
Принцесса Елизавета (если только имели в виду изобразить ее) написана в розовом платье, с небольшим поворотом головы. Я попросил игуменью разрешить мне сделать фотографические снимки с портретов и пригласил для этого здешнего любителя-фотографа А.М. Агарева… Оба портрета вынули из рам и установили в самой большой и светлой келье монастыря, ища положения, чтобы лак не отсвечивал. Местный фотограф оказался мастером своего дела. Он удачно переснял оба портрета, несмотря на некоторые неудобства… Относительно портретов Анны Леопольдовны и ее дочери, кроме неполных и неясных преданий в монастыре, я не мог найти других положительных сведений». Следует отметить, что А. Фирсов в «Историческом описании Холмогорского монастыря» (1894) также сообщал, что один портрет принадлежит Анне Леопольдовне, а другой – ее дочери Елизавете.
Никаких надписей на портретах, никаких признаков – когда и кто писал их. Задняя сторона холста была густо покрыта белилами. Не скрывают ли они каких-либо надписей? Характер письма, краски, холст, – все это говорило за то, что портреты написаны одним лицом. Если допустить, что они исполнены одной из дочерей Антона Ульриха, то портрет Анны Леопольдовны сделан не с натуры, потому что, когда умирала бывшая правительница, старшей ее дочери Екатерине было всего пять лет. Следовательно, она могла писать изображение матери только с другого портрета…
Есть основание предполагать, что художником мог явиться также один из врачей, находившихся при Брауншвейгском семействе. Сначала назначен был штаб-лекарь Манзей, приехавший из Раненбурга в Холмогоры. По смерти Манзея в 1746 году был прислан из Москвы лекарь Ножевщиков. Упоминается также лекарь Бошняк (Рихтер В., 1820). Есть еще догадка. Изображение женщины, с голубой лентой через плечо и с красным орденом на груди, не копия ли с портрета Анны Леопольдовны, написанного в то время, когда она была правительницей? Орденские знаки не должны смущать того, кто думает, что этот портрет исполнен во время ссылки, так как Императрица Елизавета оставила принцессе Анне орден Святой Екатерины. Будучи правительницей, принцесса возложила на себя орден Святого Андрея Первозванного, имеющий голубую ленту. Можно допустить, что у нее мог быть знак ордена Святой Анны, учрежденного в 1735 году герцогом Шлезвиг-Голштинским, Карлом Фридрихом, в память своей супруги Анны (дочери Петра Великого). Красноватый знак ордена на монастырском портрете Анны Леопольдовны имеет большое сходство со старинным изображением знака Святой Анны, находящимся в коллекции Государственного Эрмитажа (Голштинский орден Святой Анны был включен в число российских орденов лишь 5 апреля 1797 года. – Ю.М.).
* * *
Перенесемся вновь на берега Северной Двины, в маленький городок Холмогоры. После смерти жены принц Антон стал еще более тих и кроток. С годами растолстел, обрюзг, стал жить со служанками, и в Холмогорах появились его незаконные дети, которые, подрастая, становились прислугой брауншвейгской семьи. Изредка принц писал императрице письма: благодарил за присланные подарки. Особенно он бедствовал без кофе, который был ему необходим ежедневно.
Антон Ульрих и его дети хворали очень часто. Весной 1764 года у «старшей известной персоны» болели ноги, он страдал водянкой и цингой. Казалось, смерть Антона Ульриха близка, и майор Зыбин запросил указаний на сей случай. По предписанию графа Н.И. Панина, тело герцога следовало анатомировать, положить в гроб, обитый черным или малиновым бархатом с позументами, поставить его в погреб и ожидать дальнейших указаний. В случае смерти кого-либо из детей их следовало хоронить при церкви в Холмогорах по церковному обряду без светской церемонии (Левин Л., 2000).
Спустя всего полгода, получив рапорт о тяжелой болезни Антона Ульриха, Панин прислал новую инструкцию. Теперь тело герцога следовало положить в более скромный гроб, обитый не бархатом, а сукном и, не дожидаясь дальнейших указаний, похоронить возле церкви «внутри ограды дома, где арестанты содержатся, так, чтоб о смерти и о погребении никто посторонние знать и разгласить не могли» (РГАДА. Ф. 6, оп. 1, д. 353, л. 256).
За прошедшие между получением этих двух инструкций полгода случилось важное событие, изменившее статус Антона Ульриха. 5 июля 1764 года в Шлиссельбургской крепости был убит Иван Антонович, некогда – законный император России. Соответственно и Антон Ульрих перестал быть отцом пусть низложенного, заключенного в тюрьму, но живого государя. Пышные церемонии при его погребении (которых была удостоена Анна Леопольдовна) теперь были не нужны. Очевидно, с одной стороны, это изменение статуса узников, а с другой – необходимость навести порядок в делах комиссии побудили Екатерину указом от 14 апреля 1765 года передать комиссию в ведение архангельского губернатора Е.А. Головцына, недавно вступившего в эту должность. Общий надзор оставался за Паниным, к которому рапорты должны были поступать через его секретаря – Г.Н. Теплова.
Рапорты последующих лет заполнены сообщениями о болезнях или самого Антона Ульриха, или его детей. Вот пример обычного рапорта Е.А. Головцына (от 6 августа 1775 года): «Вашему императорскому величеству беру дерзновение всеподданнейше донести, (что) холмогорская команда и известные персоны обстоят благополучно, точию из них принц Антон Ульрих на обеих ногах имеет цинготную опухоль и раны, левым
