– Вот бы кто-нибудь меня научил! – прошептала она, и тут же поняла, что не научат. Хороша она будет в платье с фартуком посреди запруды…
Ну а ведьма с ней подружилась – водой не разлить.
Старуха очень любила пленников, считая их за временно одолженных Волком рабов, и постоянно поминала добрым словом. Один ей крышу перекрыл, другой огород вскопал, третий мостки у самого дома поставил, теперь стирать удобно. Парней она селила вместе с козами и курами в хлеву, это только Тайре такая честь выпала – с хозяйкой в одной комнате спать. Измучившись от постоянной старушечьей воркотни, она часто думала – лучше бы с козами.
. Утром раненько Хасият, пошептав молитвы и испив чистой водицы, уходила собирать травы. Тайре к ее возвращению следовало коз подоить, кур покормить да печь растопить. Когда старуха сильно задерживалась, а бывало это почти каждый день – ходоком Хасият была ненамного резвее улитки – то и огородик к ее приходу был прополот, и хата выметена. Появлялась она к полудню, сажала Тайру вязать пучки из трав, а сама к печи становилась – завтрак готовить
Как только на стол выставлялась плетенка с горячими пирожками, на их манящий аромат слетались внуки Хасият, их то ли четверо, то ли пятеро было – Тайра никак не могла точно сосчитать, поскольку они с собой еще и друзей приводили. Приходили не с пустыми руками: то горшочек с медом несли, то рыбину из запруды, поутру выловленную мельником, а кто постарше – волок полмешка муки. Их появление смывало с лица Хасият кислую мину, глаза обретали задорный блеск, а движения – девичью легкость и поворотливость.
Набив животы, ребятня разбегалась, но двое-трое обязательно оставались, подпирали рукой подбородок и выжидательно смотрели на бабушку. Хасият вздыхала для виду – опять бабке покоя не дают – перебиралась в удобное плетеное кресло и таинственным голосом заводила сказку:
– В стародавние времена жил на свете…
Дальше по-разному бывало: когда про короля, когда про осла, иногда смешно, иногда жутко – но всегда так занятно, что Тайра вместо того, чтобы посуду мыть, тихонько пристраивалась на низенькой скамеечке у входа и сидела до самого конца, даже если сказка была знакомой. Хасият, конечно, замечала бездельницу, но не сердилась – значит, и правда складно у нее получается, раз девка на выданье с раскрытым ртом старушечьи побасенки слушает. Удивительно, что детвора, между собой болтавшая на непонятном местном диалекте, с бабушкой переходила на кадарский, так что похоже было, что Хасият их с пеленок воспитывала. А как это быть могло, если ни сын с невесткой у нее никогда не появлялись, ни она на мельницу не ходила? Или не всегда в семье была такая рознь?
Прибравшись после завтрака, Тайра уходила пасти скотину. У Хасият ее немного было – черный козел с желтыми коварными глазами демона и душой ласкового котенка, да четыре смирные серые козочки с козлятами. Чаще всего Тайра гнала стадо к развалинам. Козы разбредались среди руин под присмотром Шмеля, а она садилась в тени разрушенных стен, и смотрела сверху на жизнь долины.
К запруде приходили женщины с корзинами белья, рыбаки выдергивали из воды бьющихся рыбок, на дальних полях копошились крошечные человечки. Вокруг нее осыпались цветы, распускались новые, прилетали и улетали птицы. Солнце медленно катилось над долиной, чтобы скрыться за правым склоном горы и отметить розовым фейерверком облаков окончание еще одного дня. Тайра все реже думала о побеге, ей было хорошо в этом мире, так похожем на родную Ашеру, но чужом, не царапающем душу памятью о прошлом.
С Тайрой Хасият тоже перешла на кадарский: заметила, что девушка с детишками бойко болтает, удивилась и спросила, откуда она родом. Как узнала, что землячка – нарадоваться не могла, каждый вечер усаживала ее за стол с угощениями, садилась напротив и всласть отводила душу. Хасият явно благоволила к Тайре, но более всего ценила в ней кроткие и безотказные уши, в которые можно лить нескончаемый поток жалоб. Старушечьи причитания о плохом здоровье, неблагодарных детях и трудной жизни надоели до одури, а выпытать у нее что-нибудь интересное – замучаешься руками махать.
Как-то раз после ужина Тайра пересела на скамеечку, подперла голову кулаками и даже рот приоткрыла, изображая предельную заинтересованность. Хасият посмотрела на нее раз-другой и захихикала:
– Чего тебе, сказку рассказать? Ты что, маленькая?
Тайра радостно закивала.
– Какую тебе – здешнюю или кадарскую?
Тайра подумала и в пол пальцем потыкала – мол, здешнюю. Кадарские сказки она и сама знала во множестве.
В Кадаре обычно рассказывали исторические сказки, о подвигах, иногда о приключениях купцов в дальних странах. А местные были больше про горных духов и о встречах с мертвыми монахами, предрекавшими гибель или дававшими совет в безвыходной ситуации, чаще всего – очень страшные. В одной из них упоминались эльфы, только непонятно было, плохие они или хорошие: заблудился пастух в горах и в плен к ним попал, а вернулся через сто лет. Какие-то безалаберные эльфы ему попались, Эрвин таких промашек не совершал.
Память у Хасият была удивительная, она не только дословно повторяла когда-то услышанное ею, но и передавала каждую интонацию, каждый взгляд и вздох рассказчика. Сразу понятно – вот дед внукам своим о древних героях рассказывает, а это скоморох на ярмарке народ небылицами развлекает, а теперь бабка детишек страшными побасенками запугивает, чтобы из дома далеко не бегали.
В один из вечеров Тайра достала свою вышивку и показала Хасият. Старуха поднесла ее к светильнику и одобрительно зацокала языком.
– Хорошая работа, аккуратная. Сама вышивала?
Тайра замотала головой и закричала:
– Нет, мама!
Хасият на этот раз расслышала.
– Матушка твоя рукодельница была. Померла, наверное, раз ты одна по свету скитаешься?
Тайра кивнула, ей хотелось поговорить о другом. Хасият просто кладезь неисчерпаемый старинных преданий, может быть, и о пяти птицах ей известно. Она поочередно коснулась пальцем каждой из них и вопросительно склонила голову набок.
– Ты что, не знаешь, что тут вышито? Это же герб нарратский, только на новый лад. Раньше на нем посередке две серые башни были, замок их княжеский, да теперь, говорят, тех башен больше нет. Почему матушка твоя вместо них кадарский замок вышила – не знаю, может, потому что старая королева Стефания родом из Наррата.
Об этом Тайра и сама догадалась: нарратские птицы свили гнезда в Кадаре. Она снова обвела их пальцем, для наглядности помахала руками, будто крыльями и заглянула в глаза Хасият.
– Про птиц хочешь узнать? Это девиз их княжеский, а происходит он от старинной легенды. Неужто не слышала никогда? Ну, давай расскажу, раз тебе эти птички от матушки достались.
Хасият выпрямилась, сложила руки на коленях, и Тайра увидела перед собой седовласого сказителя. И они уже не в лачуге, заполненной душистыми травами, а в рыцарском замке. Зимний вечер, в очаге последние языки огня танцуют на почерневших поленьях, и гости прервали пиршество, чтобы услышать историю о волшебстве и давно отгоревших страстях.
