Криком зову: Приди и спаси!
Но вместо ответа лишь тишина.
На самом деле здесь я одна.
Кай сразу заметил перемену. Ещё минуту руки жадно касались тела, но затем мужчина остановился, внимательно посмотрел в глаза и отпустил. Слез с кровати, поправил сбившуюся рубашку и развернулся ко мне, демонстрируя непроницаемое выражение лица. Холодный и острый, как кромка льда.
— Рад, что не пыталась снова сбежать, — сухо высказался он, скрещивая руки на груди.
Нервно кашлянув, медленно подтянула одеяло, закрывая тело. Пальцы такие слабые, безвольные, непослушные — никак не удавалось полностью прикрыться, казалось, что ткань прозрачная и я обнажена до костей.
— Зачем бежать, ты всё равно поймаешь, — отвечаю тихо, пряча глаза, сильнее сминая руками простынь.
— Помни это, Елена, — удовлетворённо кивнул он.
— Сегодня ночью слышала сигнализацию.
Не задаю вопрос, ведь он их не любит. И успеваю заметить недовольную гримасу на лице прежде, чем оно вновь стало незыблемым. Ему сложнее, чем мне. По сути, перед ним незнакомка, он не знает, чего ожидать.
— Твой побег показал уязвимости в системе безопасности. Теперь она реагирует на любое движение. Даже белка не проскочит незамеченной.
— Так будет каждую ночь…
Вновь хожу по краю, но иначе не могу. Может Кай что-то недоговаривает? В моей ситуации важна любая мелочь. Сейчас он остановился, но что будет завтра? Рано или поздно волк возьмёт своё, а я не уверена, что смогу выдержать это снова. Не хочу больше быть бессловесной жертвой.
— Да, — подтвердил он, а затем резко переключился:
— Умойся. Сейчас вернётся горничная, она поможет одеться. Завтрак через час.
Кай направился к выходу из комнаты, когда окликнула:
— Что ты хочешь, Кай? Почему не убил?
Он замер на месте, развернулся и уставился с огромным искренним изумлением на лице. Даже рот приоткрыл, будто вопрос «из ряда вон выходящих».
— Почему решила, что хочу убить тебя?!
— Ты уже пытался сделать это, — я покраснела, тушуясь под его пронзительным взглядом. — Отравленная аконитом стрела — красноречивей любых слов. Но она попала в другого… человека.
— Запомни, Елена, если бы хотел убить — ты бы уже была мертва! — зло воскликнул он. — Я никогда не желал тебе смерти! Даже когда ты пыталась убить меня! — под конец Кай уже кричал.
Его глаза расширились, наружу выплеснулись все подавляемые эмоции, однако волку удалось сдержаться и голубой блеск вновь утих.
— Я хочу вернуть то, что было между нами. Чтобы всё стало, как раньше, — гораздо более спокойным тоном заявил он.
— Но ведь это была не я, — очень осторожно пытаюсь оспорить его слова. — Я была под воздействием твоего нарк… лекарства, — замолчала, оговорившись. — Ты ведь знаешь, как оно действует…
— Вот именно. Знаю, — ничуть не разозлившись, подтвердил он. — И знаю лучше, чем ты, Елена. Возможно сейчас тебе кажется, что наше прошлое — фальшивка и это была не ты, но я докажу, любимая, какая ты на самом деле. И как только поймёшь — всё вернётся.
Воодушевления в голосе мужчины хватило бы и на речь с трибуны перед армией солдат. Он искренне верит в свои слова и верит в меня. Кай не видит действительности и живёт своей фантазией. Боже, помоги мне! Зная вспыльчивость волка, его надолго не хватит.
— Играй, Елена, играй! Помни, на кон поставлена твоя жизнь! — далёким эхом доносятся слова Армана.
Девочке пора повзрослеть.
***
Сомнений хватило бы на океан вопросов и дождь подозрений. Но играю по его правилам и призрак Армана, чудившийся повсюду, не давал сорваться — я послушна и тиха. За завтраком, обедом и ужином — сама кротость, а между ними мы порознь. Кай уходит через мост в лабораторию, я остаюсь под наблюдением молчаливой прислуги.
Из неожиданно приятных мелочей — рука перестала ныть. Некоторая слабость осталась, но я вновь здорова, как будто бы и не было майских купаний в горной речке. Это и радовало, и пугало. Я видела, как Кай посматривает на мою шею. Метка Лико — как язва на прекрасном женском теле. Взгляд магнитом тянется к нему. Что он в этот момент думает — неизвестно.
Вторую ночь провела в запертой ванной, оставив у порога спальни ловушку — небольшая ваза разобьётся, если дверь откроется. Но всё прошло тихо. Как и через день, и ещё, и ещё. На четвёртый в ванной исчезла задвижка, а глаза вечно занятого Кая полны лукавства. Меня пугает отстранённость мужчины. Он молчит, на вопросы не отвечает, кажется чего-то ждёт, но даже подумать боюсь, чего именно.
В этой усадьбе день стал совсем куцым. За мной по пятам следует горничная Вика, которая помогает одеваться и краситься по утрам, чтобы соответствовала запросам Кая. Она сопровождает в столовую, убирает в комнатах, освежая их новым цветами. От запаха лилий тошнит, но Вика продолжает таскать их, на протесты не обращая внимания.
Возвращаясь в комнаты, читаю книги из небольшого шкафчика в гостиной, — они все странные, наполненные чем-то тёмным, грубым, даже злым, но чтение увлекает, хотя, откладывая роман в сторону, сразу забываю о чём он.
Только на четвёртый день решилась выйти из комнаты — до этого мерещился синий цвет бороды, словно Кай захочет наказать, если вздумаю изучать это место.
Стоило покинуть гостиную, как рядом материализовалась услужливая Вика. Она сопровождала всё время, что ходила из комнаты в комнату третьего этажа. И заговорила только когда захотела зайти в покои Кая, грудью встав передо мной:
— Вам туда нельзя, госпожа, — твёрдо заявила она и я отступила.
Нельзя так нельзя.
На следующий день спустилась на второй этаж и нашла обширную двухэтажную библиотеку. Судя по планировке, второй открытый этаж примыкает к комнатам Кая. С удивлением обнаружила множество книг на неизвестном языке. Более того, символика книг абсолютна чуждая, не похожая ни на семитские языки, ни на европейские, индийские, словом — это были точки. Странные крупные, мелкие точки, переходящие в извилистые линии, хаотично разбросанные по страницам. По качеству материала, ясно, что книги были напечатаны в типографии, но, кажется, их исходники рукописные.
Вопросов стало больше.
— Книга из другого мира, — раздался позади невыразительный голос.
От неожиданности, резко захлопнула талмуд и обернулась. На небольшом кожаном диване в углу, в тени, расположился молодой парень с толстой книгой на коленях. И как не заметила его, когда изучала комнату?
— Давно не виделись, Артём. — говорю холодно. — А ты изменился.
Парень повзрослел и раздался вширь. Юношеская угловатость сошла на нет, уступив место регулярным тренировкам и занятиям борьбой для поддержания отличной формы. От блондинистых волос остался острый ёжик, от мягкости — лишь губы и всё такие же небесные голубые глаза, сводившие с ума всех девчонок в университете. Всё остальное — чужое, недоброе, поливающее презрением и даже гадливостью.
