но и там выставил себя на посмешище. Старицын добыл у таджиков барашка для шашлыка, и Ямов вдруг обнаружил перед коллегами странную заинтересованность бараньими яйцами.
– Как вы умело их насаживаете, Александр Сергеевич! – похвалил он Сашу.
– А это потому, что я твои представляю, – ответил Попов.
Саша действительно крепко держал Ямова. Раз в неделю тот валялся в ногах, умоляя не возбуждать уголовного дела, и отдавал долг микроскопическими дозами по сто-двести тысяч. Паршивую овцу хоть за яйца подержать, рассуждал Саша. Пока это была единственная нерешённая проблема.
А что же сам ЖК «Курицын»? Он вырос писаным красавцем! На оставшиеся квартиры Саша с Таней подняли цены чуть ли не в полтора раза. В элитном доме жильё должно стоить дорого. Стройка близилась к концу с опережением графика.
И перспективы! Не все дольщики одинаково бесполезны. Таня отдавала свою душу каждому, хорош он или плох, некоторые проникались и в ответ тоже были готовы поделиться частичкой себя.
– Есть у меня участок земли на Набережной, – открылся раз неприметный покупатель, у которого не заподозришь рояля за пазухой. – Не хочу большим застройщикам отдавать. Запоганят. Вам – продам.
С этого момента Александра Попова можно было начинать считать серийным застройщиком.
История любви
Наладив бизнес-процессы, Саша смог наконец перевести дух и оглядеться. Задуматься о жизни и обо всём. Вы, должно быть, догадываетесь, что требовало разрешения в первую очередь.
С того самого дня, когда Сашу внезапно кольнула ревность, он всё морщил лоб и щурился. Пытался уразуметь причину, по которой «а я всё гляжу, глаз не отвожу» и почему ему отныне никак без Тани. Её непосредственность, отзывчивость, самостоятельность, не говоря уже о профессионализме. Саша наконец-то осознал, что это всё не восхищает его, нет… Он полюбил всё это, слившееся в одной Тане. Саша твёрдо решил добиваться этой девушки.
Вот она сидит, улыбается над чем-то в своём мобильнике. Такая близкая и такая далёкая. И надо с чего-то начинать. Может, с кино? Саша раскрыл было рот, чтобы заявить о своих намерениях.
– А-а-а-а! – вдруг закричала Таня. – А-а-а-а! Сработало!
Коллеги с нетерпением ожидали пояснений, и Таня не собиралась запираться.
– Эта глупая Кристинка! Она со школы меня ненавидела. Сейчас она купила себе в кредит рот и скулы, сделалась бьюти-блогеркой. С задницей своей только ничего не смогла сделать, зато подписчиков накрутила. Ну я к ней и подкатила как представитель итальянского бренда. Мол, заходим на рынок, ищем амбассадоров. Не изволите ли примерить наш шмот на свой зад и стать лицом компании? Точнее – задницей. Платим пятьсот рублей. И она повелась! Всё разместила и подписала!
Таня продемонстрировала аккаунт местечковой герлы – с сегодняшнего дня амбассадора бельевого бренда GiroBassino.
– Тебе не лень было над этим заморачиваться? – скептически спросила Варвара.
– Мне не лень! – ответила Таня, светясь от гордости. – ЖироБасина!
И как такую пиратку вести в приличное место? У неё свои альтернативные развлечения, на кой ей твой Голливуд? Да и нужен ли ей, вообще, мужчина? Она сама с успехом может хоть шампанское открыть, хоть кота похоронить.
Саша набрался смелости только к вечеру:
– Может, сходим в кино в выходные?
Тут Таня посмотрела на Сашу оценивающе.
– Слу-ушай! – протянула она. – А ты сможешь мне на даче помочь, если тебе в выходные делать нечего?
Саша ощутил приятное волнение. Пусть не всё пошло по плану, но ведь главное – быть вместе, не так ли? Он поспешил согласиться.
– Ты, наверное, не так понял, там всё серьёзно. – Таня принялась ставить задачу. – Надо продвинуть моей маме идею продать эту дачу нафиг. Ты мужчина, тебя она послушает. Я тебя как бы позову помочь по хозяйству, а ты должен доходчиво до моей мамы донести, что там уже ничто не поможет. Справишься?
В субботу в шесть тридцать утра на пристани среди колхозного вида дачников, сумок, котомок, собак и даже одной козы стояла команда мечты: Саша, Таня, Пашка и Танина мама. Приключение начиналось.
– Хоть карты и именуют нашу деревню Залахотьем, а людей не обманешь. Эту дыру кроме как Залохотьем отродясь никто не называл. – Теплоход отчалил, и Таня тихонько начала для Саши экскурсию, стараясь, чтоб никто не подслушивал.
– Как тебе, Саша, наши красоты? Нравятся? – Рядом возникла Танина мама. Своей заискивающей улыбкой она подсказывала ответ, который ожидала услышать.
– Не очень, – выдал Саша, поморщившись половиной лица. У Таниной мамы открылся рот, и она отошла в сторонку побыть наедине с собой. Таня тайком показала Саше два больших пальца. Теплоход плыл вдоль заросших берегов и неродящих полей.
– Каждую осень мы ходили на ферму воровать из-под коров навоз, – продолжала Таня. – Мама верила в агрономическую науку. Коровы её уже помнили. Когда она приближалась с детской коляской вместо тачки, они старались поскорей посрать и отбежать подальше. А моей задачей было отгонять быков. Оно того стоило. Поле с навозом давало пять вёдер картошки вместо четырёх. Весной всё дерьмище смывало в Ледовитый океан, и поэтому мы с коровами дружили много лет, пока их всех не забили.
Через час теплоход выпустил умаявшихся пассажиров в комариное пекло.
– Ну вот, почти добрались, – с неуместным задором сообщила Танина мама, – уже и дом видно!
Далеко на горизонте действительно виднелась ветхая деревня. «Километров пять», – прикинул Саша про себя. Хитрый Пашка решил попытать счастья и стал проситься на ручки. Женщины зарубили ему инициативу – не положено, большой уже.
– Тут раньше жила тётя Света, – поведала Таня, когда добрались до первых домов. – У неё были кот, пёс и золотые зубы. И с ней было весело – не надо грядки поливать. Ещё она знала много разных стихов: «Вышел зайчик на крыльцо почесать своё яйцо…». Однажды я это дома рассказала. Мне вымыли язык с мылом и велели немедленно забыть всё. Я, разумеется, запомнила на всю жизнь. Тёти Светы больше нет. И вообще никого больше нет.
– Да, через пару лет тут вообще перестанут участки покупать, – авторитетно объявил Саша, отрабатывая заказ. Ради расположения Тани он был готов на всё, даже антагонизировать с предполагаемой тёщей. Таня одобрительно кивнула.
– Тут у нас речка, где я тонула. Мне было двенадцать. Плавать меня никогда не учили, это считалось опасным. Вдруг куда-нибудь заплыву и утону. В речку не разрешалось заходить глубже чем по колено, но мне больше и не хотелось. В тот раз я легла в мелкую воду и закрыла глаза. Секунд через пять захотела подняться и вдруг не нашла под собою дна. До берега рукой подать, от силы метров шесть, а я ничего
