Книга Морана - Алексей Иванович Кулаков

багажниками на две сотни килограмм производила — и ведь хорошие машинки у них получались! Опять же, наособицу благодарили товарища Сталина колхозники: во-первых, за настоящий поток новых тракторов и разных сельхозмашин, хлынувших на МТС[1]с доброго десятка больших машиностроительных заводов — с такой подмогой биться за урожаи и повышать надои стало заметно легче. Во-вторых, за решение Совета народных комиссаров, принятое с подачи вождя: теперь работникам села вместо половины трудодней полагалось платить «живыми» деньгами. Которые, опять же, можно было потратить на свое усмотрение в приезжающей автолавке или сельском лабазе. Ходил слух, что года через два пахарям и паспортные книжки начнут свободно выдавать…

Второй тост белорусы поднимали уже за своего первого секретаря ВКП (б) товарища Пономаренко, который наконец-то «продавил» столичные наркоматы и Госплан, заставив их ускорить разработку и согласование программы комплексного развития БССР. Новые заводы-фабрики, реконструкция всех городов, развитие дорожной сети, карьеры-рудники и все такое прочее — и хотя подробностей никто пока не ведал, но и простые предположения все обсуждали с нескрываемым удовольствием. Сейчас-то белорусская молодежь повально вербовалась на заводы и стройки Урала, Сибири и Дальнего Востока, за ними следом тянулись и крепкие мужики — а так появится достойная работа для множества рук в самой Белоруссии!

Ну и наконец, многие белорусы еще одну обязательную рюмку поднимали за Генерального прокурора СССР товарища Вышинского. В декабре ушедшего года наконец-то начался открытый судебный процесс над польскими военными преступниками, и Андрей Януарьевич превзошел сам себя — буквально воспламенив праведным негодованием сердца тех, кто слушал его обвинительные речи по радио, или читал в газетах стенограммы судебных заседаний. Его и до этого порой называли «Ягуарьевичем», а теперь вовсе стали делать это практически в открытую: уж очень «любили» гонористых панов их соседи-белорусы. Сам процесс длился почти месяц, еще столько же рассматривали многочисленные апелляции на «пеньковые» приговоры и обращения тех, кому повезло отделаться «четвертаком» исправительных лагерей без права переписки: и вот теперь, на исходе января, в банкетном зале минского Дома Красной Армии готовилось небольшое мероприятие в честь восторжествовавшей справедливости. Ближе к вечеру должны были собраться за накрытыми столами краскомы разных рангов, чтобы вспомнить былое и помянуть товарищей, не вернувшихся с провальной Советско-Польской войны — проигранной не в последнюю очередь благодаря «умелому командованию» командующего Западным фронтом Тухачевского. Сумевшего потерпеть поражение от поляков в условиях двухкратного численного превосходства своих сил, затем не менее «блестяще» отступить, оставив в руках противника сто тридцать тысяч пленных красноармейцев и кучу военной техники, а еще заново сделать несколько «открытий» в военной науке. О крайней опасности любого наступления с оголенными флангами, о необходимости надежно защищать свои растянутые коммуникации, ну и самое главное «откровение» будущего маршала было в том, что для любого военачальника, оказывается, просто-таки архиважно иметь стратегический резерв войск. Гений, бл!.. По результатам мирного договора с поляками Советская Россия тогда утратила немалый кусок своих земель, выдала все трофейные польские знамена времен Смутного времени из Оружейной палаты Кремля, и выплатила репарации почти в пятьдесят миллионов золотых рублей — и только в тридцать девятом году вернула часть потерь обратно. Увы, только часть…

Впрочем, жизнь продолжалась, а вместе с ней становилось возможным многое, немыслимое еще вчера. Например то, что спортсмены-«динамовцы» спокойно занимаются в гимнастическом зале Дома РККА — причем уже не первый год топчут его полы наравне с молодыми спортсменами-краскомами, увлекающимися специфической «гимнастикой». Казалось бы, и что такого? Да вроде бы и ничего, если только не вспоминать, что учредителями «Динамо» была группа военнослужащих ОГПУ Московского округа, а первым почетным председателем — аж сам товарищ Дзержинский!.. После смерти «железного Феликса» ведомственная принадлежность спортобщества не изменилась — госбезопасность вообще неохотно расставалась с чем-то, что считала своим. И отношения у НКВД, как наследницы Государственного политического управления, с Рабоче-крестьянской армией были как у кошки и собаки: но все, как обычно, решил человеческий фактор. Нынешний тренер и ведущий специалист БССР по новейшей советской системе рукопашного боя без оружия начинал учиться этой непростой науке у самого товарища Спиридонова. Который, несмотря на свою инвалидность после Русско-Японской войны и прошлое царского офицера, неплохо встроился в новую жизнь и реалии, написав три руководства по «рукопашке» и став по принадлежности человеком ГБ.

Но переняв сугубо прикладную науку у одного наставника и став инструктором по спиридоновскому «Самозу», неугомонный Волков тут же отправился к его… Ну, не противнику, но скажем так, идеологическому оппоненту. Товарищ Ощепков вполне официально считался основателем советского классического дзю-до, имел за плечами разработку «Руководства по физической подготовке РККА» и методическое пособие «Физические упражнения для красноармейцев», где впервые в стране была изложена комплексная программа обучения рукопашному бою. Ах да, еще он разрабатывал набор приемов для ГТО второй ступени… Надо ли говорить, что армейцы считали Ощепкова своим? Как и милиция, для которых Василий Сергеевич не поленился написать несколько крайне полезных методических наставлений. В принципе, разногласия у отцов-основателей были всего по одному пункту: Спиридонов как бывший офицер и служака по жизни, видел рукопашный бой исключительно прикладной и сугубо ведомственной системой, закрытой для изучения обычными гражданскими людьми. А его оппонент, в юные года по сиротству отучившийся в Токийской духовной семинарии и институте дзю-до Кодокан (а потом очень результативно поработавший в советской военной разведке), придерживался диаметрально противоположных взглядов, видя в самбо прежде всего путь личностного самосовершенствования. И не только видел, но и активно работал над сугубо спортивным направлением — для чего «не перебирал» учениками, и не стеснялся привлекать в свою секцию даже девушек и женщин. В тридцать седьмом году идеологическое противостояние «титанов» закончилось арестом уже основательно болеющего сердцем Ощепкова по обвинению в шпионаже, и его смертью в камере всего через двадцать дней. Как уж там было на самом деле, никто из учеников Василия Сергеевича не знал, но их отношение к Спиридонову это испортило капитально…

Что же касается Волкова, то он предпочел тихо уехать в Минск и начать работу над своим наставлением «Курс самозащиты без оружия САМБО». Как «спиридоновца» его без лишних вопросов приняли тренером в «Динамо», а как «ощепковца» тепло встретили в Доме Красной Армии — когда это было нужно, НКВД и НКО вполне могли договариваться к взаимной пользе. Так что начиная с тридцать восьмого года, Виктор Павлович три дня в неделю обучал инструкторов для пограничников, милиционеров и гэбистов — и еще три дня уделял армейской разведке, диверсантам и «комендачам». Регулярно ездил в загородную нквдэшную школу для младшего командного состава, вел по субботам «для души» женскую секцию