достаю из буфета пару тарелок.
— А газета у тебя есть? — интересуется Клемент.
— Нет. Я ничего не выписываю, теперь это бессмысленно. Читаю новости в социальных сетях и в приложении Би-би-си.
— Просто здорово, — бурчит Клемент.
Тостер щелкает, и я раскладываю подрумяненные ломтики на тарелке и намазываю на них маргарин. Затем протягиваю тарелку Клементу.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, — отзывается он без особого энтузиазма.
Опускаю еще пару ломтиков в тостер и потягиваю чай, пока они готовятся. И вспоминаю, что на прошлой неделе в это же самое время точно так же стояла здесь и точно так же поджаривала тосты, только происходило все это в обществе моего жениха. Всего неделя, а какие изменения!
Когда я возвращаюсь к столу с тарелкой, Клемент уже успевает разделаться со своей порцией.
— Пупсик, можешь прихватить в супермаркете и грудинки? На завтра хочется чего-нибудь посытнее тостов.
— Хорошо. Сэру угодно что-нибудь еще?
— Яйца, грибы и приличная свиная колбаска не помешают. Ах да, и еще мыло.
Как же быстро сюрреалистическое становится прозой жизни!
— Посмотрю. Видите ли, мой печатный станок немного барахлит.
Я заканчиваю завтрак и вместе с Клементом перехожу в гостиную, где демонстрирую ему, как пользоваться спутниковым декодером.
«Трудоемкий», пожалуй, не совсем достаточное слово для описания процесса обучения.
Клементу требуется почти двадцать минут, чтобы разобраться с пультом дистанционного управления и экранным меню. Не исключено, что обучить шимпанзе пользоваться макбуком и то проще.
Наконец, Клемент, живое воплощение предвкушения, усаживается на диван.
— Тогда я уезжаю. Меня не будет пару часов, но вам тут много чего посмотреть. Если захотите, сделайте себе чай, только не объедайтесь пирогом и печеньем.
— Ага, конечно, — нетерпеливо бросает он.
— И да, чтоб никакого алкоголя. Вечером нам понадобятся ясные головы.
— Ш-ш, пупсик. «Арсенал» вот-вот начнет.
Закатываю глаза и оставляю его со своим футболом.
Затем беру сумочку и выхожу из дома. Запирая дверь, быстро осматриваю в обе стороны улицу. Черный и Синий, похоже, на дежурство решили не возвращаться.
Устроившись за рулем «фиата», задаю маршрут до трейлера Стэнли. Навигатор обещает не более двадцати минут поездки, хотя я все равно не спешу.
Дороги относительно свободные, а еще один восхитительный осенний денек привносит дополнительное удовольствие в поездку. На ярко-голубом небе сияет водянистое солнце, и серый и коричневый цвета пейзажей постепенно сменяются всевозможными оттенками зеленого.
Сворачиваю с шоссе на проселочную дорогу. Ее виражи и узкая полоса словно созданы для моего «фиата», и я упиваюсь возбуждением, бросая машину в крутые изгибы. На какое-то время даже забываю про Дэвида Стерлинга. Забываю про Карла, забываю про предстоящую поездку в Лондон.
И почти забываю о Клементе — пока не вижу его стоящим перед широкими фермерскими воротами метрах в сорока впереди.
Я ударяю по тормозам, как раз когда из-за живой изгороди пробивается яркий луч солнца и на мгновение ослепляет меня.
Пасторальный пейзаж оглашает визг шин, и через решетку обогревателя в салон проникает вонь жженой резины.
Машина замирает. Сощурившись, я опускаю солнечный козырек.
С заходящимся сердцем всматриваюсь вперед. Шпалера, травянистый склон и металлические ворота. И абсолютно никого, и тем более того, кого я с четверть часа назад оставила в собственном доме.
Включаю первую передачу и медленно качу по обочине. Перед крутым поворотом справа проплывают ворота, где, как мне показалось, стоял Клемент. Ни души.
Боже, я, наверное, схожу с ума. Наверное, у меня и вправду галлюцинации.
Прохожу поворот и только тогда переключаю передачу, но больше пятидесяти километров в час уже не ускоряюсь. Каждые несколько секунд поглядываю в зеркало заднего вида, однако местность просто уплывает вдаль, ничуть не меняясь.
Внезапно я осознаю, что дыхание у меня учащенное и поверхностное. И ощущаю, как на шее пульсирует вена.
Я останавливаюсь на широком участке и пытаюсь привести дыхание в норму. У меня начинает дергаться верхнее веко, и я так вцепилась взмокшими руками в руль, что побелели костяшки.
Эти симптомы мне знакомы. Я их уже наблюдала.
В годы, когда я постепенно превращалась из девочки в подростка, мама жутко страдала от панических атак. Днями напролет она запиралась в спальне, предоставляя меня самой себе. Если не плакала и не бормотала всякую околесицу, то впадала в апатию и замыкалась.
И однажды все это разом прекратилось. Я нарадоваться не могла, пока мама не призналась, что у ее постели появился мой покойный отец и заверил, что все будет хорошо.
Как бы мне ни хотелось поверить матери, врач предложил более рациональное объяснение. Оказывается, страдающие паническими атаками подвержены галлюцинациям. Такое редко, но бывает. Мне хотелось только одного: чтобы мама выздоровела. И поэтому меня совершенно не волновало, во что она верит, покуда это помогает ей функционировать.
И сейчас мне волей-неволей приходится задаться вопросом: не передалась ли мне с материнскими генами такая же склонность к паническим атакам?
Не настал ли теперь и мой черед?
Да, у меня имеются все основания для тревожного расстройства, однако я сильнее матери. Просто обязана быть сильнее.
Тем не менее при всей неприятности приступа панической атаки, по крайней мере, это рациональное объяснение моего видения. Утешение слабое, но я все же немного успокаиваюсь. Наверное, мне просто необходим отпуск. Хотя бы неделька ничегонеделания.
Да, точно. Когда вся эта свистопляска останется позади, сделаю перерыв. И все будет хорошо.
Я закрываю глаза и делаю несколько размеренных глубоких вздохов.
«Бет, все под контролем. Не падай духом».
Через несколько минут я совершенно успокаиваюсь, но последние три километра тащусь по дороге, как древняя старуха.
28
Вынуждена признать, такого я не ожидала.
Въезд обозначен двумя кирпичными колоннами, на левой прикреплена табличка из черного гранита с выведенным золотыми буквами «Грейндж-Парк». От импровизированных ворот ведет асфальтовая дорога, по обеим сторонам от нее тянутся аккуратные домики на колесах, а за ними высится густой лес. Их не более сорока, и каждый оборудован парковочной площадкой и деревянным настилом. Все участки в образцовом порядке, ни единой лишней травинки.
Я доезжаю до конца дороги и паркуюсь на гостевой стоянке, и тут у меня возникают сомнения насчет уместности визита без предупреждения. Тем не менее избавиться от старых привычек не так-то просто, а я не могу не опасаться худшего, если к делу каким-либо образом причастен Стэнли Гудьир.
Запираю машину и иду к домику номер двенадцать. Тишина и покой, как и обещал Стэнли. А я-то воображала себе нечто вроде свалки металлолома, обшарпанный фургон на кирпичах, чадящий костер, ограду из рифленой стали да парочку беспрестанно лающих немецких овчарок.
Неохотно соглашаюсь,
