и попросила найти тебя. Показала запись вашего клуба.
– Ты удивился?
– Удивился. Почему Лина?
Она улыбнулась:
– Это старая история. Инга рассказывала, что со мной вечно проблемы? – Шибаев кивнул. – Когда я была маленькой, одна волшебница сказала, что я не Юлия, а Ангелина. Меня сначала хотели назвать Ангелиной, но бабушка была против. Когда мне было пять, я ушла из дома на целый день. Меня привел домой мальчик постарше, снял с колокольни Спасского собора, там шел ремонт и стояли леса. Не помню, как его звали. – Она серьезно смотрела ему в глаза, сказала после паузы: – Это был ты! Не помнишь?
Озадаченный Шибаев порылся в памяти и покачал головой.
– Ты просто не помнишь. Когда мы увиделись в первый раз, я узнала тебя. Иногда вдруг понимаешь, что уже видел… когда-то. У тебя на шее был кожаный шнурок с дырявой монеткой…
Шибаев не знал, что сказать. Не было в его жизни маленькой девочки, которую он снял с колокольни. Не было кожаного шнурка с монеткой. Да и жили они в другом районе, далеко от Спаса…
– Жизнь как маятник – ты возвращаешься, но не всегда осознаешь, тебе кажется, что сработала интуиция. На самом деле это забытый опыт, ты почему-то знаешь – это можно, а этого нельзя. Я позвала тебя, мне не пришло в голову позвонить Инге или… – Она осеклась.
«…Никите!» – мысленно закончил Шибаев, мрачнея.
– Ты искал меня? Раньше…
– Нет, – коротко ответил он. – Я оставил телефон, ты могла позвонить, если бы захотела. – Он удержался от того, чтобы добавить: «Может, я умер!» – понимая, что это прозвучит, как скулеж обиженного щенка. Недовольство собой усугубляло незримое присутствие жениха Никиты.
Она пожала плечами:
– Я хотела, но…
Ему казалось, что она смотрит на него так же, как тогда, в первый раз, с любопытством, азартом игрока и ожиданием. Похоже, она уже пришла в себя. Продираясь через двусмысленность интонаций, слов и взглядов, он рубанул:
– Проверяла, столкнет нас опять или нет?
Она рассмеялась, глядя на него все с тем же выражением:
– Откуда ты знаешь?
– Догадался. Ты привела к себе пьяного, избитого мужика… Ты игрок! Или это психологические эксперименты? Интересно было?
– Обычно я не привожу к себе пьяных избитых мужиков, честное слово! Это в первый раз. Да, мне было интересно, что будет дальше и когда нас столкнет снова. В третий раз.
– Нас столкнуло только один раз, после драки. Случайно. Я не снимал тебя с колокольни. Сегодня ночью ты позвонила мне сама.
– А то, что Инга обратилась к тебе? – Она все еще надеялась.
– Она спросила, кто лучший… – Шибаев пожал плечами, чувствуя себя брюзгливым тяжеловесным неудачником. Его внутренний голос вопил: да скажи ты ей, что рад, счастлив, с ума сходил! Она хочет чуда, так дай ей это! Знаки, судьба, мальчик из детства… всякие женские штучки! Пусть, если ей так хочется. Она едва осталась жива. Какое тебе дело до ее жениха!
Он приказал голосу заткнуться…
Юлия отвела взгляд, от ее живости не осталось и следа. Она снова выглядела уставшей и поникшей. Шибаев испытывал странную враждебность, ему хотелось сказать ей грубость; в то же время он понимал, что ведет себя как глупый малолетний пацан.
Лучше бы она позвонила не ему, а жениху, этому высокомерному… козлу!
Пауза затягивалась, сцена не имела разрешения, но тут прозвенел спасительный звонок в дверь!
Оба вздрогнули и уставились друг на дружку. Спустя минуту они услышали, как загремел ключ, открылась дверь и кто-то торопливо пробежал по коридору. На пороге появилась Инга. Охнув, она бросилась к ней с криком:
– Юлька! Как ты нас напугала! – Чмокнула в макушку, прижала к груди. – Ты обрезала волосы? И покрасилась? А похудела как!
– Захотелось чего-то новенького, – сказала Юлия. – Сашу ты уже знаешь.
– Знаю! Мы вместе тебя искали. Никита уже летит. Где ты была? Чуть с ума не посходили! Мы с Сашей прочесывали морги и больницы! – возбужденно говорила Инга, присматриваясь к Юлии. – Между прочим, Ник уверен, что это твои обычные штучки. Вроде пещер! Что случилось? Сидите тут с коньячком, как ни в чем не бывало… Неужели правда? Саша, где ты ее нашел? А можно мне кофе? С коньяком! Господи, Юлька, скорее бы свадьба, пусть за тебя муж отвечает! Они считают, что это как-то связано с «Коломбиной»! Полиция в смысле.
– С «Коломбиной»? – Юлия взглянула на Шибаева. Тот пожал плечами. – При чем здесь клуб?
– Понятия не имею! Со мной говорил капитан Астахов, мы пили кофе. Расспрашивал про коломбин, не верил, что мы их не знаем. Где же ты была? А с рукой что?
Они услышали, как хлопнула дверь. Инга пробормотала: «Кажется, я не заперла!» На пороге появился еще один гость. Это был Никита Любский. Он сорвал Юлию с табуретки, притиснул к себе, приговаривая:
– Юлька, девочка моя! Где ты была? Что случилось? Опять твои выверты? Теперь я с тебя глаз не спущу! Под замок! Когда-нибудь это плохо закончится!
Он выпустил Юлию и повернулся к Шибаеву:
– Спасибо! – Протянул ему руку; тот, помедлив, протянул в ответ свою, и они обменялись рукопожатием, хотя все в нем восставало против этого лощеного красавчика. Великодушен, умеет быть благодарным, везде хозяин положения… лидер!
– Мне пора. – Шибаев поднялся.
– Мне тоже! – вскочила Инга. – Еще увидимся! – Она чмокнул Юлию в щеку. – Ник, присмотри за ней!
– Теперь я за Юльку спокойна, за Никитой, как за каменной стеной! – Инга рассмеялась; они шли по улице; Шибаев угрюмо молчал. – Можно выдохнуть. Не против по кофейку? Что это было, Саша? Где ее держали? Неужели киднеппинг? У нас в городе? С какой целью? Выкуп? Выглядит она плохо… как после пещер. Как ты ее нашел? Расскажешь? Ты мне должен интервью, помнишь?
Она была возбуждена, сыпала вопросами, смеялась и хватала Шибаева за руку, не замечая его каменного молчания.
– Она сама расскажет. Извини, у меня встреча, – соврал Шибаев.
– Хоть что-то скажи! – закричала Инга. – Я же ничего не знаю!
– Опаздываю, извини. Тебя забросить куда-нибудь? Машина за углом.
– Я пройдусь, спасибо, – ответила разочарованная Инга.
Он ушел; она смотрела ему вслед со странным выражением…
Глава 47. Горечь познания
Человеку надо мало:
чтоб искал и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг – один и враг – один…
Р. Рождественский. Человеку надо мало…
Шибаев добрался домой в начале десятого, совершенно вымотанный физически и морально, с одним желанием: принять на грудь и завалиться на диван до следующего утра. Он
