часа!
– А как ты узнал, из какого я мира, Родерик? Тебе демон Доэрт…, как-то там, не помню дальше, сказал? – я заползла на расслабленно лежащего мужа сверху.
Вытянулась на громадном теле, и уперлась подбородком ему в грудь, – до чего же удобно вот так на нем лежать!
Его руки тут-же сомкнулись на моей спине и подтянули повыше:
– Ты произнесла слова, которые я уже слышал и узнал. Поэтому и понял, откуда ты появилась. Я бывал в твоем мире и смотрел ваши фильмы.
– "Резать, к чертовой матери…" – вспомнила я фразу из старого, нежно мною любимого фильма, которую произнесла, когда король начал настаивать на разрыве нашей с Родериком связи. Наивный король…
Кое-что разъяснилось, но у меня оставался еще один вопрос, который никак не давал мне покоя:
– Родерик, а почему королевский инквизитор, этот странный старик, пытался защитить меня? Я думала, он ненавидит тебя, потому что ненавидел твою мать, и из-за твоего деда… И следовательно, ненавидит меня… – я немного запуталась в своих логических построениях и замолчала.
– Он ненавидит меня, это так. Но он не может сделать ничего плохого ни мне, ни тебе, как моей жене. И будет защищать и меня, и тебя, потому что он мой отец, Лиззи.
________________
(*)Турук Макто – Наездник Последней Тени (х.ф. "Аватар")
Глава 44. Чем нереальнее представляется опасность, тем страшнее, когда с ней встретишься
Родерик
Все было плохо. Очень плохо. Сердце болело за Лиззи так, что судорогой сводило тело, а дракон бесился, рвался обернуться, и успокоить его никак не удавалось. Я его понимал, и чувствовал то же самое – инстинкты зверя заставляли думать только о своей женщине, и ничто другое не было важно, кроме нее.
Но человек во мне помнил о долге, поэтому я подавлял жгучее желание бросить все и вернуться к своей девочке, чтобы каждую секунду находиться рядом, не спуская с нее глаз, и быть уверенным в ее безопасности.
Долг, долг перед моей страной, моим народом и моим королем, которому я давал клятву…
Поэтому, надеясь, что добраться до Лиззи в ее мире не сможет никто, я открыл портал сразу на территорию академии, чтобы тут-же очутиться на площади перед воротами, где в окружении десятка розово-зеленых псевдо-драконов, с мечами в руках стояли кузен Стен и мой отец…
Лиза
Родерик ушел только утром – ну не могла я его отпустить, и все тут! Что-то во мне противилось этому, и дело даже не в моих к нему чувствах, просто внутренний голос, и поддакивающая ему интуиция твердили, что не надо отпускать моего дракона. Не надо…
Вот я и цеплялась за него всеми силами. А когда он все-же ушел, стиснув и поцеловав меня на прощание так, что я опять чуть не начала всхлипывать, то ли от счастья, то ли от ощущения приближающейся беды, то свалилась на кровать, еще хранящую память нашей с ним ночи, и бездумно уставилась в потолок. Долго лежала и пыталась понять, почему меня не отпускает ощущение, что теперь я не скоро его увижу.
Примерно к обеду я встала, кое-как оделась, и взяв деньги, оставленные мне сестрой, вышла из квартиры: надо было съездить в университет и попытаться по загранпаспорту поучить в банке хоть немного денег. Все остальные мои документы, вместе с кредитными картами, остались там, в моем рюкзачке в общежитии.
На лестничной площадке я остановилась возле двери соседки, Генриетты Теодоровны. Постояла в сомнениях, а потом решилась и нажала на кнопку звонка. Из глубины квартиры послышались быстрые шаги и дверь распахнулась.
Оторопев, я стояла, и смотрела на… Делайю, мою ведьмочку, мою подругу…
– Это ты? – прохрипела я.
Молодая девушка в свободной футболке и коротеньких шортах близоруко прищурила темно-синие, необычные глаза и неуверенно произнесла:
– Мы знакомы?
– Н-нет, извини, просто ты очень похожа на одну мою знакомую. – забормотала я, уже понимая, что ошиблась. – А Гентриетта Теодоровна…?
– Она умерла месяц назад. – погрустнев, произнесла девушка. – А ты Лиза? Бабушка про тебя рассказывала… Зайди, пожалуйста, она просила передать тебе кое-что.
Почему-то робея, я шагнула в знакомый коридорчик квартиры и огляделась: привычная обстановка, но что-то все равно изменилось. Может быть запах, или звуки… было понятно, что Генриетты здесь больше нет.
– А Тучка? – решилась я спросить. – Где собачка твоей бабушки?
– Не знаю, – рассеянно ответила девушка, копаясь в ящике стоявшего в коридоре потрепанного комодика. – Когда я вернулась, ее не было, да я и не вспомнила про нее – не до собаки мне было.
Девушка, наконец, вынула из ящика маленькую шкатулочку и протянула мне:
– Вот, бабуля просила передать тебе, – и добавила, глядя с какой-то отчаянной надеждой – Хочешь, угощу тебя чаем?
– Давай, – неожиданно для себя согласилась я. И грустно добавила. – У нас все пьют чай.
– Меня зовут как бабушку, Генриетта. Но с таким именем, сама понимаешь, жить невозможно. Поэтому, просто Генри. – представилась внучка соседки, когда мы расположились с ней в маленькой опрятной кухне с желтыми солнечными занавесками на окнах.
– Я не знала, что у Генриетты Теодоровны есть родственники. – призналась я, с интересом рассматривая девчонку.
Она грустно усмехнулась:
– Ничего удивительного, – бабуля не из тех, кто рассказывает про личную жизнь. К тому же, я жила в другой стране с мамой и отчимом. А недавно мама погибла, и я сразу поехала жить к бабуле.
– Только здесь узнала, что она … что ей недолго осталось. Она ведь всегда изображала, что счастлива, здорова и всем довольна. Не желала стать обузой мне или маме… – из синих глаз начали капать слезы. – Теперь у меня вообще никого не осталось: отец до моего рождения исчез, словно и не было его, мама с бабушкой умерли одна за другой…
– А дедушка? – с волнением спросила я.
– Дедушка…? Про него ничего не известно, один портрет и остался, в гостиной висит.
– Дедушка, значит… – проговорила я и принялась вертеть в руках шкатулку, соображая, как ее открыть.
– Кровью капнуть надо, или слюной. – подсказала Генри, видя, что я никак не соображу. И пояснила: – Ведьминская шкатулка, заговорена на тебя.
Я вскинула на нее глаза:
– Так ты знала, что Генриетта…?
– Она перед смертью мне кое-что успела рассказать, но немного. – мрачно отозвалась девчонка. – Непонятно, почему она столько лет молчала…
И добавила:
– Попробуй просто плюнуть на крышку, если не поможет, тогда придется кровью.
Не раздумывая, я от души поделилась со шкатулкой своей слюной, и крышка с сухим щелчком откинулась, открыв белое бархатное нутро. На нем
