— Я тоже хочу в Ниццу, — Рита едва не выронила телефон, руки задрожали, к горлу подкатил ледяной комок, желудок сжался до размеров наперстка.
— Я тоже хочу в Ниццу, мать вашу, я что — хуже всех?! Я тоже хочу на пляж, хочу вина и мидий! В лаванду хочу упасть или в море! — Слезы лились вот просто ручьями, точно где-то сказали «можно», а соленая вода только этого и ждала. Фотки расплывались, лазурное море сливалось с полумраком коридора, божественный нектар белого, соломенного, розового и красного оттенков тонул в синеве, отчаяние и страх плескались через край, и не было во всем мире лекарства, чтоб унять эту боль.
— В Ниццу хочу, в Баден-Баден на воды или хотя бы в Париж. — Рита от слез ничего не видела перед собой, запнулась за коврик и снова едва не загремела на пол. Стало до того горько и обидно, что даже слезы казались солонее. Рита чуть ли не на ощупь добралась до кухни, открыла коньяк и прямо из горлышка сделала большой глоток. И ничего не произошло, будто воды отхлебнула, даже странно. «Обманули, что ли?» — она поднесла бутылку к носу, принюхалась. От запаха аж голова закружилась, а вот вкуса не было, хоть ты тресни. Ни со второго захода не почувствовала, ни с третьего, а вот после четвертого поняла — не обманули. Ледышка внутри растаяла и сгинула, как не бывало, стало очень тепло и спокойно, слезы исчезли, только голова немного кружилась, боль в локте прошла, а руки и ноги не слушались от слова совсем. Ну, бутылку держать она могла, качаясь и держась за стенки, выбралась в коридор, прихватила телефон и без приключений добралась до кровати, плюхнулась на спину. Поставила бутылку на живот, посмотрела на себя в темный экран телефона, тот дрогнул, загудел, посыпались сообщения, несколько штук одно за другим. И все от Черникова.
Страус (или кем там при жизни была эта игрушка) выглядел довольно потрепанным, Каштан основательно потаскал его по вольеру и на фотографии сидел с довольным видом, сжимая игрушку в зубах. Потом на коротком видео рвал несчастного страуса так самоотверженно и с полной самоотдачей, что стало смешно до слез. Дальше Черников пытался у зверюги игрушку отобрать, Каштан поворчал-поворчал, прижимая потрепанную птицу лапой к песку, но отдал-таки и преданно глядел куда-то вверх. А на последней фотке был просто пустой вольер, да еще и дверца открыта. «Твоего хозяева забрали, — имелась подпись под фото, — хотели тебе деньги передать, вознаграждение. Они у ребят, можешь забрать в любой момент».
— Да иди ты, — Рита еще раз пролистала фото, села поудобнее и отпила немного из бутылки. Вот сейчас коньяк раскрылся во всей красе, в голову шибало только от одного запаха, а божественный вкус вышибал слезу, но совсем иного рода, нежели десять минут назад. Пса забрали хозяева, он снова дома — разве это не повод выпить еще немного? А потом еще. Когда в бутылке осталась половина, а на синий локоть вполне можно было опираться, Рита поставила бутылку на пол, легла поудобнее и позвонила Черникову.
— Погоди, — бросил тот, — я сейчас. Одну секунду.
Было слышно, как он быстро стучит по клавишам, чертыхается, снова раздается приятный стук, потом звонок рабочего. Черников что-то сказал неразборчиво, потом раздался тихий щелчок, потом Рита повернулась на бок и закрыла глаза. Перед глазами возникла заблеванная физиономия Игоря, его запрокинутая башка и кривая рябина. Желудок немедленно отозвался спазмом, на лбу выступил ледяной пот.
— Привет, — раздалось в полусне, — ты чего не на работе?
— Я на больничном. — Рита вытерла лицо и приподняла бутылку за горлышко: коньяка осталось больше половины, вечер будет приятным.
— Ничего серьезного, надеюсь? Помощь нужна? Говори, не стесняйся.
— Нет, — Рита перевернулась на спину, — завтра выйду. Зуб лечила. Всю ночь болел, пришлось сдаваться.
— Ужас какой, — Черников ходил по кабинету, слышался звук его шагов, — бедняжка. Я тебя так понимаю. Больно?
— Очень. — Спазм прошел, Рита открыла бутылку и еще раз вдохнула волшебный, снимающий любую боль запах. Не обманули, коньяк был прекрасен, и только ради него стоило сгонять во Францию еще раз. Еще много-много раз.
— Я даже Шумилину не предупредила…
— Она завтра сама тебя найдет, — с ехидцей в голосе перебил Черников.
— Зачем?
Черников прошелся туда-сюда, снова раздался звонок рабочего, но быстро оборвался, судя по скрипу, Черников уселся на место и чем-то постукивал по столу.
— Тут такое дело… Короче. Тетка твоя, волосатая которая, с лестницы грохнулась и ногу сломала.
Хмель как ветром сдуло, Рита села на кровати и едва не уронила бутылку. Подхватила ее в последний момент и поставила на подоконник. Руснакова сломала ногу — вот это номер.
— Как…
— А так, — перебил Черников, — шла-шла и навернулась твоя красотка. В хлам была потому что, прямо на рабочем месте. В дрова, или как тебе больше нравится.
— Погоди, — Рита старательно делала вид, что ничего не понимает, а самой петь хотелось от радости. Нет, Руснакову жалко, ей наверняка очень больно, но проблема решилась сама собой и не надо никого звать на помощь. Алкоголь бывает полезен, очень полезен, что бы там ни говорили.
— Ты хочешь сказать, что она пьяная пришла на работу и сломала ногу?
— Ну да, — Черников щелкал чем-то и говорил не очень уверенно, как показалось Рите.
— Короче, «Скорую» вызвали, тетку увезли, увольнение по соглашению сторон уже оформили, осталось только подпись ее получить. Завтра мой человек в больницу к ней поедет. Кстати, она, судя по всему, алкашка со стажем, я на нее посмотрел…
— А почему ты мне сразу не сказал? — выпалила Рита.
— Откуда я знал, — отпирался Черников, — как я мог это проверить?
— Что у нее муж мошенник, а сын наркоман ты знал, что у нее долги по кредитам и за квартиру, ты тоже знал, а что она пьет как лошадь ты не знал? Да еще и со стажем! Ты кого мне одобрил?
— Такое не отследишь, — оправдывался Черников, — это надо кучу запросов отправлять и ответ ждать месяцами. И потом, она могла не попасть на учет, если раньше не лечилась. Урок мне, конечно, учту на будущее.
От его слов так и тянуло перекреститься, но вместо этого Рита сделала хороший глоток из бутылки, скривилась и выдохнула — коньяк делал свое дело, стало легко и весело, и все проблемы казались глупыми и мелкими, что ли.
— Я что-то такое подозревала, — Рита снова улеглась на спину, — от нее так воняло, но не перегаром. Странный запах, тухлятиной как будто.
— Могла зажевывать чем-то, — предположил Черников, — так многие делают. А почему ты мне раньше не сказала?
— Думала, что кажется. Не хотела тебе мешать.
— Ты не мешаешь.
Он замолчал, Рита прижала бутылку к животу. Та постепенно нагревалась, было очень приятно трогать ее округлые бока и слушать, как важно и солидно переливается внутри божественный нектар. Черников снова заходил по кабинету, потом раздался тихий щелчок и негромкий вдох-выдох.
