вандальским. Принцип личности права противоположен принципу территориальности права, то есть такому порядку, при котором всякий человек подсуден законам той страны, в которой он находится. (Он существует в России и во всех государствах Европы, кроме Турции, где право суда над иностранцами представлено еще и до сих пор их консулам.)
Итак, вестготы не обращались с римлянами жестоко, если оставляли им свои законы. Один из позднейших конунгов, Аларих II, издал даже новое законодательство для римлян, известное под именем Breviarium Alaricianum. Законы были составлены по римским источникам и приняты на сейме готов. В сущности, они представляют извлечения из сборника Феодосия с некоторыми толкованиями. Предшественник Алариха II, король Еврих, издал законы собственно для вестготов, но от этого законодательства не сохранилось никаких следов. Позднейший сборник вестготских законов, появившийся в эпоху Толедского королевства в Испании, то есть законодательство Леовигильда (569–586), не дошел до нас в первоначальной редакции, а уже с разными дополнениями, сделанными при новых пересмотрах. Первый пересмотр и издание не дошло до нас, второе относится к 591 году. Этот последний сборник обозначается именем Antiqua.28 Нужно заметить, что позднейшие вставки тут настолько перемешаны с первоначальными постановлениями, что мы не можем собственно различить, что должно быть отнесено к позднейшему времени и что – к первоначальному. Законодательство готов, записанное в сборнике Antiqua, было написано не на их родном языке, а на латинском. Готы – единственные варвары-ариане, пользовавшиеся Св. Писанием в переводе на родной язык, но во всех особенных случаях они прибегали к языку того населения, среди которого утвердились, что указывает на их подчинение римской цивилизации и римскому влиянию.
На основании двух постановлений разных времен, собранных в сборнике Antiqua, мы можем судить об устройстве государства готов. Поскольку первоначальная редакция сборника, составленного при Еврихе, до нас не дошла, мы должны довольствоваться позднейшей и для разъяснения первоначальных фактов обращаться отчасти к отрывочным известиям писателей, отчасти – к аналогическим явлениям, то есть к законам других варваров, поселившихся на римской земле. Полезным пособием при этом может служить исследование Gaupp’a «Die Germanischen Ansidelungen und Londtheilungen in den Provinzen des römischen Westreiches» (Breslau, 1844). По мнению Гауппа, поселения варваров на римской территории не представляют ничего отличного от первоначальной колонизации их, совершившейся еще в IV веке. Он обратил внимание на закон «hospitalitatis», закон о военном постое, в котором определяются отношения варваров, поступивших на службу империи и отправляемых в провинции.
Они обыкновенно размещались на земле местных помещиков (posses-sores), и закон предоставлял солдатам на постой третью часть домов, причем дележ производился таким образом, что сначала весь дом разделялся на три части; первую треть имел право взять себе хозяин по своему выбору, затем часть любую из двух остальных брали солдаты, третья же сама собой оставалась в пользу хозяина. Взаимное отношение между постояльцем и хозяином обозначалось словом «hospitalitas» – гостеприимство; как хозяин, так и постоялец одинаково называются «hospites», так как латинское «hospes» может означать и гостя и того, кто принимает гостя.
Гаупп доказывал, что на основании закона «hospitalitatis» варвары из квартирующих солдат становились сначала соучастниками во владении, а затем уже самостоятельными собственниками на своих участках, или на своих третях («tertia»). Насильственного резкого перехода не было, особенно когда племена, занимавшие римскую территорию, приходили на нее с согласия римского правительства. Готы и бургунды являлись в Галлию в виде римского наемного войска, хотя по обычаю являлись с женами и семьями. Они жили среди римских землевладельцев, как простые «hospites» (постояльцы), и только гораздо позднее является законодательное постановление о разделе. Но и после этого отношения между варварами и римлянами уподобляются отношениям между родственниками, которым досталось имущество и которые не могут его разделить, но могут оставить его в общем владении.
Гаупп отчасти даже преувеличивает мирный характер основания варварских государств; переход от военного постоя к разделу у него совершается уже слишком гладко, между тем как на самом деле есть существенная разница между временной неприятностью иметь у себя и кормить постояльца и необходимостью уступить ему навсегда часть земель, притом даже не одну треть, а иногда и две. Но во всяком случае связь между хозяином и постояльцем указана им верно.
Обратимся теперь снова к вестготам. Интересно прежде всего было бы узнать, в каком количестве пришли они в Галлию, потому что от этого должна была зависеть легкость или трудность их устройства на прочное жительство в стране.
Если численность была слишком велика, то поселить их в Галлии было бы чрезвычайно трудно. Мы знаем, что численность вестготов, перешедших за Дунай в 375 году, простиралась от 700 000 до 1 миллиона, но число это в данном случае не применимо. Оно должно быть уменьшено. Многие варвары сошли с пути, хотя мы знаем, с другой стороны, что к ним присоединиялись отряды наемников, рабов, иногда достигавшие 30–40 тысяч человек. Следовательно, число готов, поселившихся на юге Галлии, было все-таки весьма значительно; может быть, мы не сделаем большой ошибки, если вместе с Даном29 примем, что за minimum их численности можно положить 50 тысяч человек, способных носить оружие.
Число готов, пришедших при Валенте, считают до 200 000 способных к оружию; после они получили подкрепление в виде других варваров-германцев, находившихся в обеих империях. К Алариху пристало кроме 30 000 варварских наемников Стилихона 40 000 бежавших рабов. Так что, несмотря на частые и постоянные потери, несмотря на весьма неблагоприятные обстоятельства для умножения населения во время от 375 до 410 года, мы находим все-таки 50 000 человек, способных носить оружие, а сообразно с этим общую численность, считая женщин, детей, стариков, можем обозначить в 300 000 человек.
Большое умножение населения готов следует предполагать после возвращения в Аквитанию из испанского похода, и этим объясняется тогда постепенное их стремление к расширению земель, начавшееся еще до Евриха, в 430 году. Отмеренная римлянами одежда приходилась не по росту; отсюда же объясняется и то, что готы взяли ⅔ земли вместо одной трети, несмотря на свои союзные отношения с римлянами («foe-dus»). Тогда как Одоакр, как увидим ниже, будучи полным господином положения, удовольствовался в Италии ⅓ земли.
Известия о разделах земель готами смутны и темны, и вследствие много раз изменявшихся отношений их к империи ими трудно руководствоваться. Законодательства говорят нам мало, больше других Antiqua. Но и данные этого сборника должны были прежде всего относиться к дележу и сделкам с остготами, бургундами и франками в конце V века и в начале VI века в Испании и Септимании, а о дележах с
