была сбита в небе или растоптана Лэнки. Я убила её сама.
Я отправилась на планету за разведывательной группой, которая была обнаружена. Когда мы добрались до точки встречи, наши четверо разведчиков были окружены, похоже, целой ротой русских. Мне и раньше приходилось делать горячие эвакуации, но никогда не приходилось вытаскивать наших парней из объятий половины планетарного гарнизона.
Русские солдаты не очень-то хотели, чтобы их добычу унёс одинокий десантный корабль. Как только я влетела в зону эвакуации, в нашу сторону выстрелило всё что могло стрелять. Судя по количеству ракет, выпущенных с поверхности, каждый солдат этой роты должен был взять с собой на эту охоту ручную зенитную установку. Мой сканер угроз засветился, и вскоре я была занята уклонением от ракет и запуском контрловушек. Всё это время ребята на земле кричали нам, чтобы мы вернулись и вытащили их из этого бедлама. Наконец, наземный огонь немного ослаб, и я вернулась назад к нужному месту, положив большой палец на кнопку запуска.
Русские прижали нашу команду к земле, и их передовой взвод был настолько близок к нашим парням, что вы бы не смогли проехать на пикапчике через пространство между ними, не переехав через чьи-то ноги. Я сделала близкий проход паля из пушек, и русские побежали в укрытие. К тому времени я привлекла внимание всей роты, и все они направили свои винтовки и ручные пулемёты в небо и открыл огонь. Огонь лёгкого стрелкового оружия, дзинькающий о броню «Счастливой Тринашки», был настолько плотным, что звучал как град в ледяной буре. На следующем проходе я опустошила большинство ракетных блоков на своих внешних подвесках боеприпасов, дала инструкции второму пилоту, чтобы он не стеснялся использовать нашу носовую пушку, а затем поставила наш корабль прямо между русскими и нашей побитой разведывательной командой.
Старший сержант Фишер был самым храбрым бортмехаником, который у меня когда-либо был. Он опустил рампу в ту же секунду, как только наша птичка ударилась о грязь, и выскочил помочь раненым парням-разведчикам забраться на наш корабль, даже несмотря на то, что огонь наступающих взбивал повсюду маленькие фонтанчики пыли. Только один из парней из разведки всё ещё мог идти по трапу на собственных ногах. Сержант Фишер трижды выходил за оставшимися парнями, каждый раз преодолевая пятьдесят ярдов стрельбища на котором продолжалась стрельба, притаскивая по двести фунтов разведчика, закованного в броню, за каждый рейс. В конце концов он вернул всех в трюм, и я изменила указатель тяги, уводя нашу птичку с земли и оттуда.
Далеко мы не улетели. Русские вызвали свой собственный штурмовик для поддержки, и ему удалось подкрасться к нам прямо над землёй, не засветившись на сканере вероятных угроз. Когда услышала резкий щебечущий звук от датчика предупреждения радара я была сосредоточена на том, чтобы держать нас на низкой высоте и высокой скорости. Должно быть, он был почти над нами, когда запустил ракеты, потому что у меня даже не было времени, чтобы нажать на кнопку отстрела ловушек. Русская ракета попала прямо в наш правый двигатель, который работал на сто двадцать процентов, и взорвала его к чертям. Секунду или две мы направлялись к земле со скоростью в семьсот узлов, но затем я справилась и вывела корабль из штопора, в который мы были сбиты. Я указала «Счастливой Тринашке» на голубое небо и пришпорила её последний оставшийся двигатель.
Русский был так близко позади нас, что в итоге перестал нас обстреливать, что было удачей, потому что все четыре моих ракеты Щитомордник класса "воздух-воздух" были на кончиках крыльев. Я запустила две из них «холодными», подождала, пока русский пилот сбросит свои ловушки, а затем запустила оставшуюся пару прямо ему в задницу с надёжным захватом. Одна прошила его левый двигатель, а другая отрубила последнюю треть хвоста его корабля вместе с хвостовым рулём и вертикальными стабилизаторами. Мы были всего в тысяче футов от поверхности, и русский пилот едва успел катапультировать свой экипаж, прежде чем его корабль рухнул в скалы и превратился в прекрасный огненный шар.
Наш корабль был лишь в чуть лучшем состоянии. Я стабилизировала нашу высоту и позволила компьютеру выяснить, насколько сильно мы пострадали. Русская ракета уничтожила наш двигатель, а разлетевшиеся обломки разорвали главную шину данных вместе с тремя из четырёх гидравлических линий. Мы всё ещё могли летать, но лишь едва-едва, а о космическом полёте не могло быть и речи. Из-за раненых парней-разведчиков в трюме мы не могли поступить так же, как русские и катапультироваться, поэтому я оставила в покое дроссель и начала искать подходящее место, чтобы опустить мою раненую птичку.
Луна Фомальгаута — скалистый, пыльный кусок дерьма, как и большинство мест, где мы сражаемся с РКА. Она выглядела как пустыня в штате Юта, куда я отправилась в учебку, только совсем без растительности, которая была у нас там. С моим оставшимся двигателем, начинающим выкашливать свои внутренности, я не могла быть слишком разборчивой, поэтому выбрала первый попавшийся участок земли, который выглядел достаточно ровным и свободным от камней, и направила всю оставшуюся энергию, которая оставалась в потрёпанном корабле, на смягчение нашего спуска. На самом деле мы ударились о землю достаточно легко, чтобы я выпустила полозья и выполнила правильное трёхточечное приземление. То, как была расположена посадочная площадка, означало, что я должна была сделать свою последнюю посадку лицом к тому пути, которым мы пришли. Это в итоге оказалось нашей последней удачей. Посадка на полозья означала, что носовая турель всё ещё могла вращаться, а при заходе на посадку корабль встал на опоры, указывая на плато, с которого мы только что подобрали нашу разведывательную команду.
Как только мы оказались на земле, я выключила двигатель, чтобы его не разорвало в клочья. В тот момент «Тринашку» ещё можно было спасти — у неё не было двигателя и её побило шрапнелью, но уже дважды её чинили, когда она была в состоянии близком к списанию. Наша электрическая система всё ещё работала, и я послала сигнал бедствия, в то время как сержант Фишер опустил хвостовую аппарель и начал вытаскивать людей из корпуса. Но когда мой второй пилот потянулся к главному выключателю, чтобы полностью выключить корабль, я отмахнулась от него.
— Просто оставьте её включённой, пока батареи не разрядятся, — сказала я ему.
Мы были в пределах видимости плато, где полроты взбешённых русских морских пехотинцев наблюдали за нашим спуском, и не прошло и двух минут после приземления, как приёмник предупреждения об угрозе снова начал чирикать. Я взглянула на него
