он отвечает за наступление весны. Это связывает Дажьбога с началом полевых работ и аграрным циклом. В белорусских легендах Дажьбог сравнивается с «Божичем», и является сыном Перуна и его жены Громовержцы. Божич рождается в праздник Коляды в самый разгар борьбы подземного царя Карачуна и повелителя зимних вьюг и морозов Зюзи с громовержцем Перуном. Зюзя в облике громадного медведя, сопровождаемый метелями и злыми северными ветрами, годиться за женой Перуна. Громовица прячется от преследователей и рождает Дажьбога. Несмотря на сравнительно поздний характер фольклорных источников, они вызывают несомненный интерес. Крестьяне считали, что каждую зиму на праздник Коляды, совпадающий с Рождеством, и в святки длившиеся с 24 декабря по 6 января, расположенные точно напротив летних купальских праздников в восточнославянском календаре, рождается молодое солнце. Первый святочный вечер начинался на кануне Коляды, при этом сама Коляда к святкам не относилась. Кульминацией Коляды был обряд зажигания нового огня, связанный с рождением солнца. В ночь на Рождество ( с 24 на 25 декабря), южные славяне возжигали «новый» или «живой» огонь. Сначала тушили все огни, даже огонь в лампадах перед иконами, а затем высекали или трением добывали новый огонь. От этого живого огня зажигали большие костры на холмах и поднимали на шестах горящие колеса. Считалось, что таким образом люди помогают Солнцу подняться на небо. На летние купальские праздники наоборот принято было скатывать горящие колеса с горы, что совпадало с убыванием солнечной активности. Вновь добытым огнем, крестьяне сжигали «Старого Бадняка» – толстую , иногда высотой в человеческий рост, деревянную колоду, вырубленную в соответствии с ритуалом, накормленную жертвенной пищей и, облаченную в праздничные одежды. «Старый Бадняк» мифологический персонаж, который можно сопоставить со старым одряхлевший солнцем, сжигаемым на кануне рождения нового светила. Старость же Бадняка подчеркивалась изображением бороды на, сжигаемой колоде. В обрядовых песнях, сопровождавших ритуал девушки пели от имени дерева, что оно «должно вырасти до неба , чтобы по нему на землю спустился молодой бог и принес изобилие, здоровье и радость в каждый дом» ( Колева 1973г).
Ритуал сожжения «Старого Бадняка» был тесно связан с культом предков и мог представлять собой обряд жертвоприношения. В таком случае, «Старый Бадняк» мог являться жертвой и одновременно посланником, отправляемым к пращурам с целью задобрить их и получить от них помощь в новом году.
Одним из важнейших ритуальных действий, совершавшихся в этот период было колядование, которое хорошо известно нам и по этнографической литературе и по народным песням, сохранившимся до наших дней. Колядование шло на протяжении почти всех святочных дней, но пик его приходился на канун праздника Коляды (Рождественский сочельник). Колядующие выворачивали шубы на изнанку, как бы представляя собой выходцев с того света, в которых славяне видели души предков, вернувшиеся в эти дни на землю. Другие надевали личины животных или рядились в чертей. Грань между миром живых и миром мёртвых истончалась и, считалось, что в это время нечистая сила может прорваться в человеческий, упорядоченный мир. Колядующие ходили по деревенским дворам и пели ритуальные песни прося у хозяев одарить их, что те и обязаны были сделать. Непременным атрибутом святочных праздников были игры «в умруна», «в мертвеца» или «в покойника» – с их ярко выраженным сексуальным подтекстом и гипертрофированной эротичностью. Такие игры, изображавшие визиты мертвецов в мир живых, были характерны и для других важных календарных дней, однако, наибольший размах они носили на святки. Именно это время считалось апогеем разгула нечистой силы и самым подходящим моментом для общения с духами предков. Загадкой остаётся эротичность игры «в умруна» и можно ,лишь, предположить, что в обществе земледельцев смерть, издавна, являлась залогом будущей жизни, о чем мы уже говорили ранее. Мертвые как бы передавали свою силу живым. В момент игры потенциальная энергия мертвых, через эротизм ритуала, передавалась живым, становясь при этом кинетической энергией , дающей толчок воспроизведению и процветанию жизни. Так у западных украинцев, Чехов и поляков, похожие игры совершались без привязки к святкам, в момент настоящих похорон, с участием настоящего покойника.
В святочных играх покойника изображал ряженный, но игра непременно носила сексуальный характер: «принесут его, откроют, а он голый. Девки затыкают (завизжат). Мы его звали «миленком». Когда он голый плясать пойдёт, то говорит: «не видали ли медведя с колоколом?» Колоколом называли то, что между ног находится». Таким образом «покойник плясал в избе совершенно обнаженным.(Морозов и Слепцова1996 г ). В других местностях обрядовая игра имела вариации, но везде подчёркнуто обнажались гениталии ряженого. Например, мнимый «покойник на скамейке лежит, инструмент-то голой». Или: «Задница и перед голые – остальное закрыто». Парни обязательно ловили, визжавших девок и тащили прикладываться к «покойнику» или целовать его. Далее покойника отпевали пародируя христианский обряд, походя отпуская непристойные шутки и скабрезности. Попа имитировал ряженый «в родной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помёт.» (Максимов1903 ;300). Плакальщицы причитали соответственно : «Ни доски бы тебе, ни гробу, да мать тебе ебу…» ( Морозов и Слепцова 1996).
Основной смысл игры заключался в оживании покойника, способного передать свою потенциальную магическую силу девкам, которые его целовали. Через это целование передавался импульс дававший плодовитость и благополучие не только людям, но и всей природе. Так же легко различим в игре «в умруна», мотив возврата к хаосу , святки это один из периодов когда возможно оживание покойников, возможен отход от норм морали и отмена человеческих законов.
На середину святок приходился Новый год, но в святцах это всего лишь день очередного святого, при том что не самого почитаемого у славян– Василия Великого. Это обусловлено тем, что празднование нового года первого января не было исконным для славян: православный церковный год начинается до сих пор с первого сентября, а народный, как и у многих племен Европы, с первого марта. Однако, языческий праздник, с которым совпало пришлое христианское Рождество, начинал солнечный год. В этот день рождался Божич, младенец-солнце, отсюда и сам праздник Рождества у южных и восточных славян носил название «Божич» или «Божик» как, например, у Болгар. Имя молодого солнца часто встречается в народных рождественских песнях и понимается как олицетворение христианского праздника, но из слов становится понятным, что возникновение праздника относится к языческим временам. В сербской песне поется, что когда приходит Божич наступает веселье, питие вина и ведение коло (хоровода), который был обрядовым танцем, связанным с солярным культом. В другой песне Божич приходит в «Бадный день», то есть в канун рождества
