Незадолго до этого я как раз давала показания по делу в уголовном суде Лондона Олд-Бейли. Убийство произошло в Ирландии, но убийца сбежал из страны. Чтобы не томить вас: его в конце концов арестовали и доставили в британский суд, так как мужчина оказался гражданином Великобритании. Речь шла о жестоком убийстве молодой женщины – ее несколько раз пырнули ножом.
Дело оказалось интересным из-за ран на шее. При нападении можно ожидать хаотичных случайных ранений, но здесь раны в заднюю поверхность шеи были нанесены очень точно. Лезвие ножа прошло через мягкие ткани над шейным позвонком, частично перерезав спинной мозг. У нас родилось предположение, что нападавший был знаком с медициной.
Это был ключевой момент, поскольку человек, представший перед судом за убийство, имел медицинское образование. Очень важно, чтобы присяжные понимали значение того, где располагались травмы и какое имели последствие. Вполне успешно я использовала в суде диаграммы, и прокурору удалось добиться обвинительного приговора.
В своем мини-исследовании я попросила студентов послушать описание 12 ножевых ранений в голову и шею, после чего отметить каждое на диаграмме. Пока вроде бы неплохо.
Но боже! Результаты оставляли желать лучшего. Большинству удалось нанести 12 ран на диаграмму, но анатомическое положение сильно различалось, и только десятая часть группы правильно показала местонахождение всех колото-резаных ран.
Во второй части исследования я пыталась определить, поможет ли иллюстрация улучшить понимание того, о чем говорит эксперт. Студентам раздали цветные и черно-белые снимки, диаграммы, а также зарисовки ран от художника, после чего попросили разложить их по порядку, который, по их мнению, покажет, какие из иллюстраций окажутся наиболее полезными для присяжных.
Большинству фотографии показались отталкивающими, и они выбрали диаграммы. Вот такие нежные создания наши юные врачи. Надеюсь, они заматереют раньше, чем выйдут в большой и страшный мир. Суть в том, что если студентам-медикам было трудно без иллюстраций, то для присяжных представить ранения порой и вовсе невозможно. Я вглядывалась в каждого, пока давала показания, искала так называемый синдром собаки, когда они кивают – значит, включены и следят за моими словами. Порой я ловила озадаченные взгляды, после чего пробовала объясниться немного по-другому, чтобы увидеть кивок «я вас понял». Иногда из-за того, что я так пристально следила за каждым присяжным, я замечала, что мои показания действуют на них плохо, потому что они сильно бледнели, – тогда я обращала внимание суда на это обстоятельство. К счастью, в подобных случаях всем вскоре становилось легче. Лишь однажды члена коллегии увезли на скорой, но судья решил, что мы можем продолжить и без одного человека.
После того, как все свидетели дали показания, присяжные решают, виновен подсудимый или нет, исходя из всех предоставленных улик. Задача не из простых.
Во многих процессах улики против обвиняемого настолько очевидны, что обвинительный приговор неизбежен, однако бывает, что присяжные могут засомневаться. В подобных ситуациях вердикт невозможно предугадать, все зависит от присяжных, вернее, от их выборки.
Если в США подбор коллегии – настоящее искусство, то в Великобритании и Ирландии – скорее дело случая. Присяжные выбираются наугад из списка избирателей. Многие избегают обязанности быть присяжным, поэтому некоторые слои общества среди них не представлены. Сначала в суде собираются потенциальные присяжные, из которых – опять же – случайным образом выбираются те, кто будет участвовать в начинающемся процессе. Бояться нечего: детективы не роются в темном прошлом присяжных, их секреты надежно спрятаны. Как правило, если адвокатам нравится, как вы выглядите, – вы в деле, нет – вас исключают, но нужна веская причина, чтобы оспаривать участие кого-то из членов коллегии в судебном деле. Выбор присяжных – вопрос пары часов, а не дней.
Награда за ваши старания – небольшие деньги на транспорт, около пяти фунтов на обед и мизерная сумма в счет пропущенных рабочих дней. В Ирландии обед нужно приносить с собой. Не слишком внушительная компенсация за то, что вы решаете чью-то судьбу в деле об убийстве. И они еще удивляются, почему люди избегают своего гражданского долга! Но людям тяжело осознать, что человек, сидящий на скамье подсудимых, действительно мог совершить преступление, которое так подробно днями или неделями описывают в суде.
Суды, особенно уголовные, переполнены: суд или даже судья могут быть заняты, а дело могут отложить до тех пор, пока не появится окно в расписании. Порой не приходят важные свидетели, или подозреваемый в последний момент признает свою вину. И ладно присяжные, но только подумайте о подсудимом или свидетелях, которые являются в суд, чтобы услышать «приходите в другой день».
Иногда вопрос решается быстро: улики ясно говорят, что подсудимый виновен; иногда среди присяжных мнения могут разделиться. Если присяжные не могут прийти к единому мнению, судья может вынести приговор в пользу решения большинства. Или отправить их на повторное совещание. На эту группу разных людей с разным опытом и прошлым оказывается колоссальное давление: они должны решить, виновен или нет, черное или белое.
Однако если разобраться с жизнью сложно, то и со смертью не легче, и поэтому я всегда полагала, что шотландцы пришли к хорошей альтернативе: приговор «не доказано» (нет достаточных доказательств) означает, что улик не хватает ни для обвинительного приговора, ни для того, чтобы снять с человека обвинения.
Это можно рассматривать как отговорку, но я не особенно удивлялась, когда этот вердикт выносили в некоторых судебных процессах по делу об убийствах, поскольку и мне казалось, что доказательства не были на сто процентов убедительными. Основная проблема заключается в том, что в таком случае подсудимого нельзя судить повторно. Понимаю, почему родственники жертвы в таких делах злятся: для них этот вердикт в той или иной мере означает, что преступник «невиновен». Человек, которого обвиняли в чудовищном преступлении, не сел в тюрьму, а справедливость не восторжествовала.
Одним холодным дождливым пятничным вечером 1992 года со мной связалась полиция по поводу подозрительной смерти, случившейся в Гамильтоне, примерно в 25 километрах от Глазго. Тело молодой женщины нашли на автостоянке в кустах возле магазина Marks & Spencer в центре города. Я выехала на место преступления. Было темно, а к телу подобраться оказалось непросто. Оно лежало в самых зарослях, как будто женщину тащили: упасть так далеко она не могла, да и добровольно пойти – вряд ли. Она лежала на спине, одежда в беспорядке, нижнее белье отсутствовало.
При плохом освещении трудно было разобрать повреждения на теле, но лицо покрывала кровь, а ветки, казалось, торчали из носа. Боясь потерять улики, шатаясь по месту преступления, мы приняли решение вытащить тело и как можно скорее доставить его в морг. Мы обнаружили все признаки убийства на сексуальной почве. Если мы правы, то время имело принципиальное значение. Я хотела немедленно провести вскрытие, чтобы собрать важные для следствия улики, которые могли бы помочь в опознании убийцы. В Шотландии на вскрытии должны присутствовать два судмедэксперта, поэтому я позвонила доктору Уолтеру Спилгу, своему коллеге, который в тот день дежурил на дому. Я извинилась за поздний звонок и попросила приехать в морг Глазго. Мы проработали всю ночь.
