спустимся к озеру.
Он протягивает ей руку и улыбается, и это самая прекрасная улыбка из всех, что ей доводилось видеть. Вероятно, уже тогда, когда он берет ее за руку, она понимает, что пропала.
Запретные чувства.
— Не могу, Алекс, — шепчет она. — Нам нельзя.
Она не спрашивает, где ее сестра, не желает знать.
— Пойдем со мной.
Указательным пальцем он ласкает ее ладонь, по телу пробегает сладкая дрожь.
Они уже поговорили об этом: что он и Линда не пара, не по-настоящему. Микаэла знает, что ее сестра склонна приукрашивать действительность, чтобы та лучше соответствовала ее ожиданиям. Иногда она буквально растворялась в мечтах. Что Алекс безумно влюблен в нее, что Линда — главная любовь его жизни, хотя они только что познакомились.
Алекс пообещал ей, что прямо сутра поговорит с Линдой. Ей кажется, что это не самая удачная идея. Ей хорошо известно, как реагирует Линда, когда кто-то становится ей поперек дороги — будут мелодрама, горькие слезы и драматическое выступление. Пылающая ярость.
Она стала так похожа на мать, что это временами пугает.
Однако Микаэла идет с ним. Сидит рядом, рассказывает о себе такое, чего никогда никому не доверяла. Он слушает, как никто другой, и понимает, как никто другой. Родство душ, сказала бы она, хотя это слишком возвышенное описание возникшей между ними близости.
Она шепчет, что не может, вяло пытается остановить его, когда он наматывает ее волосы себе на руку, касается ее груди. Но тут он осторожно прикладывает губы к ее губам, и она ощущает на его языке вкус шампанского. Микаэла мягко протестует, когда он притягивает ее ближе, когда его руки начинают ласкать ее под блузкой.
— Это неправильно.
Он шепотом соглашается с ней, что неправильно. И чем больше они приходят к единому мнению, тем труднее противостоять соблазну.
Теплая летняя ночь, далекая музыка и плеск волн о мостки. Поцелуи, которые уже невозможно остановить, желание, заставившее их переступить границы. Алекс расстилает в траве джемпер, она обвивает его ногами и руками и принимает в себя.
Он шепчет, что она такая красивая, и ее длинные волосы рассыпаются по земле, как веер, пока они с Алексом занимаются любовью. Потом он с нежностью и заботой вынимает из ее волос листья. Он шепчет, что все образуется, и они долго не разжимают объятий.
— Я не убивала Симона, — говорит Микаэла. — И Алекс не убивал. Мы поступили неправильно, обманув тебя, но наш единственный грех в том, что мы влюбились.
Я подтягиваю к себе колени, кладу на них голову.
— Я отказалась от всего, чтобы быть рядом с мамой, когда она заболела, — произношу я. — Но и Симон нуждался во мне. Я пыталась сделать так, чтобы меня хватило на обоих, и в результате обоих же потеряла. Встретившись с Алексом, я поверила, что снова смогу быть счастлива. Хотела начать все сначала.
— Ты всегда дико боялась одиночества. Того, что тебя предадут.
Микаэла изо всех сил старается говорить твердо.
Она утверждает, что с Алексом я не смогла бы быть счастлива. Он понимал, что мне плохо и одиноко после того, что произошло с Кэти и Симоном, а я восприняла наши немногочисленные встречи слишком серьезно. Он не раз пытался поговорить со мной об этом, но я не желала слушать. Начинала петь какую-нибудь мамину песню или просто переводила разговор на другую тему.
Кроме того, и Алекс, и Микаэла считали, что я собираюсь помириться с Симоном. Алекс сказал ей. что я все время говорю о нем.
Я хочу возразить, но у меня нет сил. Вспоминаю слова Алекса в зале суда, и чувствую только свинцовую усталость.
— Когда ты не вернулась в спальню, Алекс решил, что вы с Симоном помирились, — продолжает Микаэла. — Он сказал, что ты, скорее всего, провела с ним ночь. После этого Тесс и нашла вас в гостевом домике.
— Почему вы не рассказали полиции, что были вместе? — спрашиваю я.
— Ты только вообрази заголовки, — вздыхает Микаэла. — Солнечная девочка перерезает горло мужу, в то время как ее сестра развлекается с парнем Линды. Понятно, мало хорошего в том, что мы солгали, но мы хотели защитить тебя от еще большего скандала. По крайней мере, мы себе это внушали. Да и себя самих хотели защитить.
— Как вы смогли сохранять отношения столько лет? — задаю вопрос я.
— В первый год я несколько раз уходила от Алекса, — признается Микаэла. — Предательство и ложь, муки совести… У наших отношений получилось несчастливое начало.
Она рассказывает, что после моего «самоубийства» они постоянно ссорятся. Жить еще и с чувством вины за это оказалось почти невыносимо. Хотя они с Алексом любят друг друга, неизбежно все больше отдаляются.
В этом месте я могла бы испытать злорадство, но ничего такого не испытываю. Только чувствую, что совсем запуталась. Как бывает в кино, мой мир накренился, и собственная реальность вот-вот ускользнет из рук.
— Алекс знает, что ты здесь? — интересуюсь я.
— Я оставила ему записку на столе. И сказала в садике, чтобы они позвонили ему, если я не приеду за Эльвирой в четыре часа, как обычно.
— Страховка? — улыбаюсь я. — На случай, если я опасна? Это — и еще ломик.
Микаэла улыбается мне в ответ. Как ни странно, в эту минуту я остро ощущаю, что она моя сестра — по-настоящему, как было когда-то.
— Ты видела нас с Алексом в ту ночь? — снова спрашивает она. — Я много раз задавалась этим вопросом. Не мы ли стали причиной того, что произошло потом?
Нет, не стали. Хотя — да, я видела, как вы стоите и целуетесь на берегу, пока Линда бродила в поисках Симона. Ты сказала, что можно влюбиться в его улыбку. Ты была такая счастливая.
Эти слова застают меня врасплох. Схватив Микаэлу за руку, я говорю, что не понимаю, откуда они.
Это мои воспоминания. Не твои.
Слова долго доходят до меня. Я изо всех сил пытаюсь понять, что они означают.
— Что все это значит, Микаэла? Неужели это я убила Симона?
Я встаю, обнимаю себя руками, начинаю метаться взад-вперед по гостиной.
— Поговори со мной. Скажи что-нибудь.
— Если это сделала ты, то была не в себе, — отвечает Микаэла.
Это была я, Надия. Не Солнечная девочка.
— Ты всегда это знала? — спрашиваю я, не сводя глаз с сестры.
— Я не была уверена, — Микала подыскивает слова. — Поэтому не могла давать показания. Ни за тебя, ни против тебя. Я считала, что ты не в состоянии убить человека, но начала замечать в тебе и другую
