поднимаем. Малой!
— Да, тренер?
— У тебя рост какой?
— Метр девяносто в последний раз намеряли, — удивился Данила. — А что?
— Играешь «столба», — распорядился Бесков. — Лезь смелее в их штрафную, борись за верховые передачи. Круши, дави, хоть сам вместе с мячом, но влетай в их ворота!
— Да я так и старался делать, — мрачно сказал Мельник. — Но фриц этот — то за футболку прихватит, то по ногам исподтишка врежет. Замучал, гад фашистский! Не успеваю пас принять, а он уже мне ахиллы полирует!
— Шнеллингер? — понимающе закивал Константин Иванович. — Цепкий защитник. Обученный. Только…знаешь, в чем разница между хорошим игроком и отличным?
— В чем?
— Хороший игрок умеет разобраться в ситуации, — назидательно произнес старший тренер. — А вот отличный еще и в состоянии сам ее создать! Ты почти на десять сантиметров выше, бицепсы-трицепсы себе накачал, что твой Аполлон, прыгаешь, как кузнечик. Вот и докажи, что все это не только для того, чтобы перед барышнями форсить. Понял?
— Понял, — протянул Данила.
— Тогда вперед!
[1] «Золотой мальчик» (Bambino d’Oro), «Маленький князь» (abatino) — прозвища Джанни Риверы
[2] Катеначчо — в переводе с итальянского «дверной засов». Тактическая схема с акцентом на оборону и совершаемые тактические фолы.
Глава 23
1969 год. Сентябрь. Москва
Мельник ясно понял, что прогноз Бескова сбылся на все сто, когда нападающий «россо-нери» Пьерино Прати обошел мощного, но местами до ужаса неповоротливого Жору Рябова, продвинулся почти до линии штрафной, а затем решился, наконец, на дальний удар.
И, судя по замаху, итальянец должен был пробить очень мощно. А с этого расстояния такому мастеру, как Прати, поразить ворота Баужи казалось задачкой плевой. Данила даже замер обреченно, ожидая, что притихшие трибуны вот-вот горестно ахнут, став свидетелями второго гола «Милана».
Но…в последнее мгновение что-то пошло явно не так — мяч, самым что ни на есть позорным образом, срезался с внешней стороны стопы форварда и улетел на добрых метров пятнадцать в сторону от ворот. Зрители облегченно выдохнули, а итальянец схватился за голову, будто норовя вырвать у себя изрядный клок волос, под издевательский свист и возгласы болельщиков.
— Мазила! — завопил радостно Еврюжихин неподалеку от Данилы. — Портач! Видал, Малой, по ходу и нам везет сегодня.
— Scheiße![1] — громко выругался явно разочарованный Шнеллингер, что тенью ходил следом за центрфорвардом «Динамо» по всему полю. Даже, когда тот отошел на бровку, чтобы завязать шнурки на бутсах, немец дисциплинировано топтался неподалеку.
— Ага, грузовик с пряниками и на нашей улице перевернулся, — облегченно засмеялся Мельник. Все же, с 0–2 уйти от поражения было бы гораздо тяжелее. А так, москвичи по-прежнему оставались в игре.
— Чего⁈ — вытаращил на него глаза Генка.
— Да, говорю, до этого только Йонас спасал, а теперь, видать, макаронники галку над воротами заметили, и все ее сбить норовят.
— Ха-ха-ха!
Шутки шутками, но этот и несколько других подобных эпизодов с техническим браком гостей, что произошли один за другим на протяжении следующих пяти-семи минут, свидетельствовали о том, что игроки «Милана», что называется, наелись. И хозяева тотчас взвинтили темп. Тяжелый, намокший мяч плохо перемещался по газону между футболистами, грязными после многочисленных подкатов и падений, и динамовцы стали все чаще стараться играть верхом, выполняя указание Бескова, полученное в перерыве.
Гости вначале не восприняли всерьез возросшую активность «Динамо», полагая, очевидно, что это всего лишь краткая вспышка отчаяния москвичей. А когда спохватились, то стало слишком поздно. Инициатива окончательно и бесповоротно перешла к игрокам в белых — относительно, конечно — футболках.
Они раз за разом накатывались на ворота Кудичини, смело обстреливали их с самых разных дистанций, не давая голкиперу «россо-нери» заскучать. И стадион мало-помалу заревел, словно разбуженный зверь, почувствовав, что еще немного и хваленые заграничные мастера не сдюжат, падут.
— Малой! — отчаянно замахал рукой Голодец, призывая Данилу. — Быстро сюда!
Что за черт, неужели решили заменить? От этой мысли Мельнику вмиг стало жарко. Вот так, на глазах стотысячных «Лужников» уйти несолоно хлебавши⁈ Хотя, рядом с Тараканом вроде бы никого из запасных не видно. Все тихо-смирно сидят на лавке. Даже кудрявая голова закутанного в плед Ривелино торчит. В протоколе бразилец, естественно, не значился, но каким-то волшебным образом просочился-таки поближе к одноклубникам. Не иначе, таким нехитрым образом руководители «Динамо» и советского футбола решили пресечь упорно циркулирующие в западной печати слухи о смерти Одувана.
— Внимательно!
— Опять ты со своими шуточками! — скривился недовольно Адамас Соломонович. — Когда уже повзрослеешь? Вот что скажу тебе: сегодня на матче присутствуют руководители партии и правительства. Леонид Ильич, Косыгин, Николай Викторович Подгорный. О Щелокове молчу — это само собой разумеется. Нам только что передали, что они недовольны результатом. Поэтому Константин Иванович отдал тебе приказ: сейчас пойдешь и забьешь! Один…Нет! Два гола! Минимум! Все ясно?
— Вы серьезно? — ошалел Данила. — Пойти и забить по приказу? Мы сейчас точно на футболе, а не в казарме?
— Младший лейтенант Мельник! — медленно процедил тренер, глядя на футболиста, точно солдат на вошь. — Выполнять!
— Тьфу, бл…дь! — злобно сплюнул Данила. Но тут же быстро поправился, заметив бешеный взгляд Голодца. — То есть, разрешите идти? Выполнять, в смысле.
— Бегом! — взревел Адамас Соломонович.
Руку к голове приложить или не стоит, заколебался на одно мгновение Мельник, но тут же решительно прогнал эту мысль прочь. Не надо дразнить гусей. Не поймут-с!
— Чего вылупился, хрен нерусский? — нахально поинтересовался Мельник у своего персонального сторожа, что опять маячил неподалеку, выплескивая накопившееся после разговора с Голодцом раздражение.
— Was?[2]
— Три-два-раз! А, все равно не поймешь. Дуй за мной, немец-перец-колбаса, не отставай, а то Сталинград пропустишь!
— Was?!!
Спустя несколько минут один из лучших защитников итальянцев Роберто Розато неудачно обработал мяч и упустил его за лицевую. Левый крайний «Динамо» Еврюжихин пошел подавать угловой. В штрафной площадке «Милана» немедленно вспыхнула привычная для таких случаев толкотня, посыпалась громкая ругань на нескольких языках, включая, разумеется, наш «великий и могучий».
На трибунах вдруг совершенно неожиданно появились алые полотнища. Неизвестно, сами ли болельщики умудрились протащить на стадион знамена, или это было задумкой кого-то из чиновников, но стяги с серпом и молотом взвились в воздухе под яростный рев воспрянувших духом зрителей. Показалось, или откуда-то зазвучал пронзительный голос трубы
