чересчур высоко, то есть недостаточно властно, так что Теолрин прочистил горло, пока слуга приближался к нему. — Дай-ка эту штуку сюда, — Теолрин вытянул палец и указал на один из бокалов, — а то что-то у меня совсем пересохло в горле.
Он понятия не имел, что находится в бокале… Но ведь, в конце концов, нужно с чего-то начинать?
— Милорд. — Слуга (между прочим, одетый едва ли не под стать местным мужчинам — разве что без маски) остановился в шаге от него и почтительно склонился. — Прошу прощения, но эти напитки предназначены для господ, что будут трапезничать на галереях…
Теолрина несколько покоробило от обращения «милорд», но он взял себя в руки. Как бы на это отреагировал какой-нибудь молодой щеголь, мнящий себя центром мироздания? Вариантов Теолрин видел немного.
— А я, по-твоему, тут пустое место? — Он чуть повысил голос, одновременно отмечая боковым зрением, что никто не оборачивается в их сторону. Ну, уже неплохо. — Ты вообще знаешь, кто я?
— Никак нет, милорд. — Слуга ничем не выдал раздражения: определенно, их всех тут неплохо вышколили. — Могу посоветовать вам пройти в главный зал — там вы сможете найти…
— А я могу посоветовать тебе не морочить мне голову. Дай сюда чертову выпивку, или я позабочусь о том, чтобы тебя в ближайшее время вышвырнули отсюда, как нагадившую на ковер собаку, понял меня?
Слуга помедлил буквально пол секунды, после чего кивнул и ловким движением протянул Теолрину бокал. Едва сдерживая улыбку, Теолрин поймал себя на том, что собирается поблагодарить слугу, и мысленно себя отдернул… Вот уж еще чего не хватало. Пара таких благодарностей — и другие гости точно заподозрят неладное.
Теолрин собрался было удалится, когда новая мысль ударила ему в голову. А что, если пойти еще дальше? В конце концов, ему нужно понять, где та грань, за которую не стоит переступать.
— А знаешь… Дай-ка два. — И, не дождавшись согласия, Теолрин проворно стащил в подноса еще один бокал, после чего развернулся и зашагал как можно дальше от места преступления.
Где-то в глубине души ему даже понравилось иметь подобную власть. В этом было нечто приятное, пусть Теолрину и было от этого немного неловко. Впрочем… Почему ему должно быть неловко или стыдно за то, что ему понравилось ощущать себя не пустым местом, а… Кем-то значимым?
Слуга не стал окликать его, так что Теолрин принялся спокойно прогуливаться по холлу, держа в руках два бокала и украдкой разглядывая гостей, которых становилось все больше. Искать среди них Факела пока что было рано, но вот приглядываться и отмечать какие-то особенности поведения — почему бы и нет? Большинство находящихся в холле гостей, разбившись в группы по три-четыре человека, непринужденно болтали вполголоса. Кто-то обсуждал любовниц какого-то старого графа, другие общались на тему военных стычек с лейрийцами (Теолрину вспомнилось, как Клэйв мастерски корчил из себя бывалого вояку), а группа девушек, хихикая, и вовсе наперебой голосила о какой-то юной баронессе с отвратительным платьем. Судя по всему, присутствующие знали друг друга, даже несмотря на маски.
Маски, кстати говоря, производили впечатление: похоже, большинство присутствующих вложили в них целое состояние. Теолрин видел маски из серебра и золота, а также стекол дорогих оттенков, вплоть до оранжевого и фиолетового. У одних маски просто изображали различные эмоции, другие отсылали к персонажам эпосов об Инхаритамне, третьи и вовсе представляли собой морды различных животных. Теолрин уже насчитал двух львов, трех птиц (с клювом различной длины) и четырех волков.
Из холла он плавно переправился в главный зал, что мгновенно впечатлил его — в первую очередь, своими размерами. Для начала зал этот оказался не просто высоким, но высоченным — пожалуй, этажей в пять-шесть обычного здания. Вширь он тянулся на добрую сотню шагов, а в длину — еще дальше. Две стены из четырех были заполнены высокими прямоугольными окнами с витражами, из-за которых все пространство зала заполнялось разноцветными огнями. Наверху же, опоясывая стены по периметру, виднелись утопающие в полутьме галереи — и на них происходило какое-то движение: кажется, готовился к выступлению оркестр.
У одной из стен, свободной от витражей, широким полукругом высились мраморные колонны; с их вершин свисали знамена и гербы королевской семьи, а перед ними, окруженные вымощенными галькой дорожками, журчали фонтанчики — в одном из них, самом большом, кажется, даже мерцали силуэты рыбок. Однако больше всего во всем этом сияющем многообразии Теолрина впечатлила люстра. Она была огромной — диаметром ярдов в пятнадцать, а то и все двадцать, — и свисала с потолка на многочисленных цепях. В ней, словно в короне какого-то исполинского короля, сверкали тысячи горящих свечеобразных ламп и столько же стеклянных колпаков; в самом нижнем ряду шли фиолетовые, затем — синие, потом голубые, и так вплоть до ярко-оранжевых, на вид практически неотличимых от красных. Теолрин даже поверил бы в то, что это действительно красные стекла, вот только после того, как он держал в руках алый осколок, его уже никто не проведет.
Впрочем, даже без красных колпаков люстра поражала. Теолрин даже не мог представить, в какую сумму может обойтись все это великолепие. И, главное, для чего все это? Только для того, чтобы королевская семья могла показать свою значимость? А ведь это только дворец герцога, не короля…
Решив пока не забивать голову подобными проблемами, Теолрин неспешно направился к ближайшей стене, где остановился напротив одного из витражей, что начинался в районе его головы и уходил, сверкая разноцветными стеклами, едва ли не к самому потолку. Как успел заметить Теолрин, все витражи на этой стене изображали страны Таола до Инхаритамны. Старый мир, что остался лишь на страницах летописей и в подобных изображениях. Мир, полный насилия, вечного кровопролития, алчности и злобы — если, конечно, верить жрецам Небесного Культа. Мир, в котором Проклятые изгнали Владыку и Владычицу — Безмолвных Богов — и наслаждались тем, как люди живут во мраке злобы, ненависти и… Чего там еще? Теолрин никогда особо не вслушивался в проповеди жрецов, даже в те времена, когда мама водила его в храмы на праздники.
Вспомнив те времена, Теолрин поморщился и пригубил из одного из бокалов; тут же снова поморщился, только уже сильнее, когда напиток отдал горчинкой и каким-то странным привкусом. Наверное, это был привкус богатства и власти, поскольку прежде Теолрину не доводилось пить ничего подобного. Ему захотелось уйти отсюда, но витражи словно примагнитили его взгляд. В них было нечто притягивающее. Нечто завораживающее.
Витраж перед ним, например, изображал, как одетые во все черное Проклятые, изгнавшие
