реалиях. И прежде всего о том, как эти повстанцы связаны с Саратовом.
— Кстати да! — Девчонка аж подпрыгнула. — У них такая же газета, только целая! Ты успел прочитать эти статьи? Они там, походу, и правда лекарство изобрели! И ещё с его помощью с жорами борются как-то! Это же, наверное, можно и эти наросты в центре зафигачить?
— Не будем торопиться с выводами. Но ты права — похоже, что мы всё-таки на правильном пути.
— А эти пацаны в масках... Как думаешь, кто они?
Прежде чем я успел поделиться своими мыслями в дверь постучали.
— Да? — Я поспешно натянул маску обратно. — Открыто!
В сопровождении пары одоспешенных охранников внутрь гостевого домика прошла миниатюрная темноволосая девчушка лет пятнадцати, одетая в невзрачное серое платьице. На руках она несла поднос с тремя глубокими тарелками, одна из которых была накрыта блюдцем:
— Ваш ужин. Тут... Тут гороховая каша... — Уставившись на моё нарисованное лицо, девчонка запнулась. Но чуть позже перевела взгляд на Киру, и, задержав глаза на секунду, чуть заметно ей подмигнула: — И под крышкой — куриные отбивные. Обязательно попробуйте! Приятного аппетита! Доброй ночи!
— Спасибо... — Кира проводила её слегка удивлённым взглядом. И когда за прислугой и стражниками закрылась дверь, девчонка чуть придвинулась к поставленному на стол подносу. — Хм... И правда курицей пахнет...
— Ну-ка... — Я дотянулся до закрытой тарелки и поднял крышку. Снизу под ней на маленький кусочек скотча был прилеплен клочок бумаги.
Развернув тайное послание, мы прочли короткий текст вместе:
«Мы знаем, кто вы, Павел. Завтра на самом рассвете возле туалета для пеонов. Вы нужны Революции!»
Глава 23. Пахучий связной
Я по привычке проснулся незадолго до рассвета и тихонько вышел на улицу, наслаждаясь прохладным ночным воздухом августа. Всё-таки даже среди конца света можно найти свои удовольствия. Никогда раньше я не вдыхал столь свежий воздух в пределах столичного региона. Наверное, тысячу лет назад наши предки чувствовали здесь примерно то же самое. Поднявшись среди подобного поселения навстречу новому трудному дню примерно в такое же время суток.
Звёзды всё ещё усеивали небосвод, и восходящее светило не успело их заслонить своими лучами, когда Киру пробудил совсем непривычный для жителя мегаполиса шум. Крик петуха. И через секунду ещё один. И ещё. По всему одноэтажному Воскресенску пернатые глашатые нового дня устроили разноголосую протяжную перекличку.
— Это чё... Петухи так орут что ли? Настоящие? — Девчонка немного хрипела спросонья, приподняв над подушкой взъерошенную голову и сощурив слипающиеся глаза. Не смотря на столь бесцеремонную побудку она, кажется, даже была немного рада услышать живых домашних птиц, а не очередной завывающий хор вечноголодных жор.
— Не знаю, я думал это кто-то рэп читает...
— Ой... — Она пренебрежительно махнула рукой, но, тем не менее, хихикнула. — Опять эти твои старпёрские шуточки!
— Ну... Это точно не китайский говорящий будильник. Голоса-то разные. Теперь понятно, откуда у крюков настоящие куриные яйца на завтрак. А у нас — курятина на ужин.
— Класс... Петухи... Настоящие... — Кира снова плюхнулась на подушку и сладко потянулась. — О-о-ох... А мне такой сон здоровский снился... Как будто мы уже добрались до Саратова и сидим на берегу какого-то озера... Или реки... Другого берега даже не видно... Она же там широкая, как озеро, да?
— Вообще я никогда не был на Волге. Но думаю, что там именно так, да.
— Класс... Обязательно туда сходим, хорошо? Прям на берег!
— Да там, наверное, куда не глянь — везде берег. Но обязательно сходим. Вставай, скоро рассвет.
Выбравшись из-под своего спальника, Кира свесила ноги с кровати, протёрла глаза, широко зевнула, почмокала и осмотрела наш гостевой домик немного осовелым взглядом:
— И чего они сами сюда не могут прийти... Щас же все спят, небось... Заговорщики, блин...
— Может быть им сюда нельзя. Да и петухи наверняка разбудили не только нас. Это в городе раньше десяти утра жизнь не начинается. А сельские ребята по любому привыкли просыпаться вместе со своей скотиной. Она сама себя не накормит и не подоит.
— Подоит? — Встав с кровати, девчонка поправила заплетённую косу и накинула куртку. — Думаешь, тут даже есть кого доить?
— Лошадей они сберегли. Было бы странно, если бы при этом не спасли хотя бы коз или овец.
Словно в подтверждение моих слов где-то вдалеке раздалось протяжное мычание.
— Корова! — Восторженный возглас Киры подтвердил тот факт, что мне тоже не послышалось. — Это ж корова!!!
— Или бык. Не кричи. А то и правда весь замок проснётся.
— Да я никогда в жизни живую корову не видела!!! — Девчонка принялась торопливо натягивать ботинки. — Мы с Ромкой только один раз дохлую видели в каком-то сарае... Там, в Ангелово... Рядом с Митино... Но живую — ни разу!
— Помнится мне, ты неплохо разбиралась в том, сколько они весят и сколько молока дают ежедневно...
— Да это мне тоже Ромка всё рассказал тогда ещё... Он же в детстве каждое лето в деревне жил у бабушки. И много такого знает! — Замерев со шнурками в руках, девчонка мигом помрачнела. — Знал...
— Ладно... Будет возможность — попросим этого лорда форфоритного показать нам живую корову. — Мне захотелось любым путём отвлечь её от мрачных мыслей. И я указал на шнурки. — Неправильно завязываешь.
— В смысле? Обычный бантик же, чё тут неправильного?
— Такой развязывается, если шнурки скользкие. Или когда сожмутся на холоде. Вот так надо. — Я присел рядом и показал ей последовательность завязывания двойного рифового узла. — Эту петлю сюда — на себя. А эту через тот же круг - наружу. И обе в стороны. А тот узел, что ты тут навязала, называется «бабий».
В ответ я услышал только многозначительное сопение. С одной стороны, Кира явно была рада узнать новую полезную премудрость. Но с другой стороны всё её естество протестовало против такого сексистского названия.
Я поспешил успокоить вскипающую бурю:
— Ну или скорее «бабушкин». Бабушки платки так завязывают на скорую руку. Завязывали...
Посопев ещё немного, Кира завязала правильный узел на втором ботинке самостоятельно и подвигала ступнёй:
— Хм... И правда, не растягивается... — Поставив ботинки на пол носок к носку, она почесала затылок. — А ведь сейчас, наверное, во всём мире не осталось ни одной
