– Конечно, – заверила я. – Только разве вы не хотите присутствовать?
Инспектор отвел взгляд.
– Я занимаюсь убийством, – сказал он, кашлянув. – А душистый горошек – в компетенции деревенской полиции.
Зачем же в таком случае инспектор отправился за мной лично? Мог бы отрядить одного из констеблей.
Леди Присцилла отвернулась, скрывая улыбку. Похоже, садовые «вредители» оказались лишь предлогом? Ну и ну!
– Понятно, – только и сказала я. – Тогда я пойду.
– Сообщите мне о результатах, хорошо? – попросил инспектор поспешно.
Я кивнула, а леди Присцилла бросила дворецкому:
– Уильямс, мы хотим видеть ваших хозяев.
– Да, леди, – поклонился старый дворецкий. – Извольте следовать за мной.
Не скажу, что меня не грызло любопытство – еще как грызло! – но деваться было некуда. Обещала ведь помочь решить шараду с душистым горошком, хотя загадка поддельных бриллиантов влекла меня куда больше.
Я вздохнула про себя и поплелась в сад. И первое, что увидела на месте преступления, – оттопыренный зад, обтянутый форменным синим сукном. Деревенский констебль ползал вокруг на коленях, осторожно соскабливая с земли перочинным ножом розовые и золотые блестки. Очевидно, осыпавшиеся с крыльев фей? На треноге рядом стоял фотоаппарат, в сторонке виднелись разложенные на газоне пакеты с лаконичными надписями: «Образец № 1. Особняк Хьюзов. 4 июня 1927 года», «Образец № 2…» и так далее. К своей миссии констебль подошел со всей ответственностью.
– М-да, – только и сказала я, увидев раскуроченную цветочную арку.
Часть плетей была варварски ободрана, по другим будто слон потоптался. От былой разноцветной красоты не осталось и следа. Кто же тут буйствовал, хотела бы я знать?
В сторонке застыл садовник, являвший собой воплощение скорби. Лицо у бедного мистера Гроувера было такое, словно ему только что сообщили о кончине всех близких родственников, которые вдобавок оставили ему в наследство одни долги.
Услышав мой возглас, полицейский дернулся, едва не повредив залитые гипсом отпечатки, слишком маленькие даже для детских ног.
– А вы что тут делаете, мисс? – прикрикнул он, с кряхтеньем поднявшись. – Это место преступления, посторонним сюда нельзя!
– Я не посторонняя, – объяснила я, досадуя, что инспектор не догадался меня представить или хотя бы черкнуть записку. – Инспектор Баррет прислал меня на помощь.
– Вот как? – переспросил констебль недоверчиво, буравя меня маленькими глазками. – И чем же вы можете помочь, мисс?
Он так важничал, словно ему предстояло раскрыть загадку века. Скажем, вернуть похищенные у леди Пирсон знаменитые черные бриллианты. Хотя не будем о бриллиантах.
– Инспектору лучше знать, – осадила я, не горя желанием разглашать кое-какие семейные тайны.
Люди в деревне суеверны и к потомкам фэйри относятся с превеликим недоверием. Зачем усложнять себе жизнь?
Констебль побагровел и поправил шлем.
– Ну, знаете ли, мисс! Если окажется, что вы небылиц насочиняли…
– Не окажется. Если не секрет, констебль, что вы об этом думаете?
Констебль приосанился.
– Похоже, и впрямь феи, мисс! – сказал он важно.
Волшебный народец, конечно, еще кое-где встречается, хотя без фэйри источники природной магии почти иссякли. Только слабо верится, что феи не нашли себе более увлекательного занятия, чем хулиганить в частных владениях.
– Что делать феям в саду Хьюзов?
Констебль почесал в затылке.
– Может, их приманили? С целью… э-э-э… устранения конкурентов.
И вздернул нос, довольный столь гениальной мыслью.
Садовник судорожно вздохнул, и я осторожно тронула его за рукав.
– Что тут произошло, мистер Гроувер?
– Это были феи. – Он поднял на меня мутный взгляд и сгорбился. – Феи, понимаете?
– Вы уверены? – переспросила я скептически.
– Феи! – повторил мистер Гроувер угрюмо. – Я сторожил, как и положено, но где уж мне… Да вы только гляньте!
И он устремил полные слез глаза на поруганный душистый горошек, плоды своего многодневного труда.
Увы и ах, мое чутье твердило, что никаким волшебством тут и не пахло. Вопрос лишь: заблуждался садовник или лгал?
Я отвернулась от гневно сопящего констебля и принялась оглядываться. Искомое нашлось чуть в стороне, под пышным кустом жасмина.
Не будь констебль так зациклен на своей версии, непременно бы тоже это обнаружил.
Я обернула руку носовым платком и подняла свою находку.
– Констебль, взгляните-ка на это!
Садовник, кажется, даже дышать перестал.
Полицейский шагнул ко мне и удивился:
– Виски?
– Улика, – кивнула я, – которую нужно срочно передать инспектору.
– Глупости какие, – отмахнулся констебль. – Мало ли сколько она тут валяется?
– Вчера утром был дождь, а на ней ни следа грязи, – напомнила я. – К тому же не поверю, что в таком ухоженном саду подолгу валяется мусор. Вы ведь часто убираете, мистер Гроувер?
Он смотрел на меня исподлобья, не решаясь сказать ни «да», ни «нет».
– И что с того? – не сдавался констебль.
Спорить с тупоголовым полицейским не хотелось.
– Инспектор приказал срочно доложить! – отрезала я, распрямив плечи. – Вы, констебль, и вы, мистер Гроувер, пойдемте со мной.
– Я не могу оставить место преступления! – возмутился констебль.
– Я не могу, я в грязных сапогах, – вторил ему садовник.
Редкостное единодушие.
– В интересах правосудия! – выдала я, стараясь не рассмеяться.
Садовника это не убедило, но против объединенных сил – меня и констебля – он устоять не смог.
Так мы и пошли гуськом: впереди бодро шагала я с бутылкой наперевес, следом еле волочил ноги садовник, а замыкал шествие бравый констебль.
Даже невозмутимость старого дворецкого при виде такого шествия дала трещину. Костистое лицо Уильямса вытянулось, и дворецкому пришлось откашляться, чтобы вернуть себе дар речи.
– Прошу прощения, мисс… – Опытный слуга мгновенно уловил, кто тут главный. – Могу ли я осведомиться, куда вы направляетесь?
– К инспектору Баррету. У нас важная улика.
Я предъявила бутылку виски, но дворецкий уже достаточно овладел собой, чтобы и глазом не моргнуть.
– Очень хорошо, мисс. Сюда, мисс.
И наша процессия пополнилась еще одним участником.
Дворецкий привел нас к библиотеке.
