— Варя, отдай телефон, — с нажимом попросил Никита и вытянул руку.
Демонстративно кинула мобильный на кровать, Беркутов было дёрнулся в его сторону, но я тут же преградила путь, обхватила лицо мужчины ладонями и, глядя прямо ему в глаза, начала говорить:
— Никита, злость, ярость, желание отомстить — плохие советчики. Не принимай решение сгоряча. Выслушай меня, и дай себе хотя бы час пережить, переварить и обдумать ситуацию. Вот увидишь, ты взглянешь на неё по-другому. Если нет, обещаю, я не стану мешать. Представь, что будет, если ты изувечишь Шолохова, а впоследствии выяснится, что он не виноват. Допустим даже невероятное, ты избежишь наказания и тебя не осудят. Сам-то ты себя сможешь простить и жить, как жил раньше?
— А если это он, — прорычал сквозь зубы Никита.
— Хорошо, допустим это он. И что? Это опять ничего не меняет. Ты думаешь, что будешь наслаждаться местью каждый день? Нет. Кроме угрызений совести, ничего другого не будет. Более того, пройдёт год, а может, и десять лет, но постепенно ты придёшь к выводу, что не особо ты от Шолохова и отличаешься, если покусился на человеческую жизнь.
— Да. Да, чёрт побери! Причём в любом случае. Но если это он на Дашу напал, мы позаботимся о том, чтобы эту жизнь Шолохов прожил не на свободе. Только представь, чем для такого эстета как Дмитрий станут несколько лет в заключении — адом на земле в прямом смысле. Постоянная вонь, сырость, отсутствие свежего воздуха, я уже молчу, о том, что с ним могут сделать сокамерники.
Глаза Беркутова хищно сверкнули, видимо, он только что представил, как Шолохов уронил в душевой мыло.
— Иными словами, предлагаешь устроить Шолохову длительное «удовольствие»? Ну да, в этом определённо что-то есть, — согласился Беркутов и злорадно улыбнулся.
— Почти. Но ты не должен ездить к Шолохову или кого-то к нему посылать и даже не вздумай звонить. Если это и в самом деле он, нам невыгодно ему сообщать, что Даша нашлась и жива, пусть думает, что в безопасности. А то он либо алиби себе липовое организует, либо… ну не знаю, сбежит, например. Всё, что у нас есть на Шолохова, мы передадим Кнутову, ему видней, что со всем этим делать.
Глава 54Не имею привычки утром после пробуждения нежиться, обычно сразу подскакиваю и топаю в душ, а сейчас уже, наверное, час лежу и не могу заставить себя не любоваться Никитой, что лежит рядом и мирно посапывает. Боже мой, он настолько безумно красивый и идеальный, что мне даже не верится, что он мой!
Мне сейчас настолько невыразимо хорошо, что даже жутко. Ведь чем шире и больше счастье, тем страшнее его потерять.
Поймала себя на том, что, разглядывая Никиту, то покусываю, то облизываю свои губы, потому как чувственный приоткрытый рот мужчины будоражит желание его поцеловать. С трудом, но сдерживаюсь, жалко ведь будить, Беркутов так сладко и умиротворённо спит.
Никита, сглотнув, шумно выдохнул и поёрзал.
Просыпается?!
Замерла, насторожилась и жду. Напоминаю себе паука, что две недели грустно медитировал над пустой паутиной и вдруг на горизонте нарисовалась упитанная муха и машет крыльями прямиком в его западню. Только не мимо… только не мимо… а в моем случае — ну проснись… ну проснись…
Ресницы мужчины дрогнули, и я приподнялась на локте, он потянулся ногами — скинула с себя одеяло, Беркутов что-то промычал и открыл глаза — с чистой совестью оседлала.
— С добрым утром, — приподнимая пятую точку и вновь опуская на бёдра мужчины, пропела я и улыбнулась. — Есть мысли чем займёмся?
— А то! — одна секунда, и я уже вжата спиной в матрац, а Никита надо мной нависает.
Тенденция чётко прослеживается, всякий раз, когда мы с Беркутовым в спальне, и я оказываюсь в активной позиции, он тут же меня под себя подминает. Самец-доминант.
— В следующий раз дирижировать буду я, — наслаждаясь губами Беркутова на своей шее, выдохнула я.
— Не-е-ет, сладкая. У дирижёра должна быть палка. Она у тебя есть? Нет. Значит, всегда дирижирую я.
— Это не имеет никакого значения, — обхватив поясницу Беркутова ногами, не согласилась я. — Прямо сейчас бы тебе это доказала, да времени нет, папу надо встречать, он же уже скоро должен подъехать.
— Вообще-то, уже приехал. Несколько часов назад. Ночью явился, — закидывая мою ногу себе на плечо, объявил мужчина и только подался вперёд, чтобы сделать первый толчок, как я, вытянув руки, упёрлась ладонями ему в грудь и остановила движение.
— Не может быть! Он бы так быстро не успел, да и мне бы обязательно сообщил о приезде.
— Конечно бы сообщил, но в три часа ночи ты звонок не услышала, поэтому ответил я, встретил и место спальное выделил. Между прочим, у нас в бунгало.
— Что?! — округлив и выпучив глаза, ошарашенно взвизгнула, выбралась из-под Никиты, уползла подальше и на всякий случай по шею замоталась в одеяло.
— То есть папа сейчас спит в нашей гостиной?!
— То есть он сейчас спит у тебя в комнате. Зачем человеку отдавливать бока на неудобном диване, когда пустует кровать? — пояснил Никита, потянулся ко мне, явно с целью продолжить то, что начинали.
— Даже не думай. Ещё не хватало, чтобы папа услышал, как мы тут кроватью скрепим.
Беркутов насупился, взглядом пообещал, что этот должок мне после придётся отрабатывать усердно и долго, но отступил.
— Если папа ночевал у меня, тогда где, по его мнению, спала я?
— Как это где? Со мной разумеется, — Беркутов это сказал таким тоном, словно мы женаты лет пятнадцать, и то, что мы с ним вместе ночуем, для отца вообще никакая не новость.
Охо-хо… Что-то мне как-то не по себе. И это сейчас, а что будет, когда предстану перед строгим родительским взором? В обморок грохнусь или попытаюсь головой пробить пол, изображая трюк под названием «Варя-страус»?
— И как он отреагировал? — пропищала я, боясь услышать ответ.
— Да вроде нормально, — пожал Никита плечами и задался вопросом. — А что такого-то? Ты давно не ребёнок….
— Вот родишь дочь и сам себе потом ответишь на этот вопрос, — зашипела я, а Беркутов помрачнел, видимо, вжился в роль отца девочки. — Тсс, — поднеся в вертикальном положении палец к губам, призвала Никиту к молчанию и шёпотом пояснила почему. — Слышал, входная дверь хлопнула? Это папа куда-то ходил.
Пока я прислушивалась к передвижениям в коридоре, Беркутов, подложив под спину подушку, удобно на ней устроился и руки за голову заложил.
Тем временем звук шагов из коридора всё усиливался, но резко оборвался и как раз напротив нашей двери. От стука в дверь вздрогнула, а когда услышала голос отца, цветом кожи сравнялась с белоснежным постельным бельём.
— Молодёжь, я завтрак принёс, выходите, заодно и поговорим.
