не думал.
Довольно быстро он понял, что за дверью всего двое охранников. Перекрывавшая вход дверь была деревянной, и запирал её обычный механический замок. Открыть замок сам Дезмонд бы не смог, значит, оставалось дождаться адвоката.
Когда Алистер вновь появился в дверях, едва взошла луна. Дезмонд был наготове. Он стоял, опершись о стену у самой двери, и как только гость ступил в камеру, схватил его за горло со спины и сдавил. Ярость хлестала через край, и Дезмонд попросту свернул бы ему шею, если бы из-за дверей на него не набросились двое охранников.
Дезмонд не помнил, как наносил удары. Только краем сознания отметил чьё-то знакомое лицо где-то совсем близко. Зато он запомнил, как взметнул вверх руку, и как отлетело к дальней стене тело охранника, как неестественно изогнулась его шея, и как капелька крови потекла изо рта.
Через секунду плечо пронзила боль, и Дезмонд метнулся в сторону, вырывая из рук нападавшего пистолет. Боль пульсировала, мешая думать, сливалась с яростью в один чёрно-красный поток — и отступила вместе с ней, только когда с гвардейцами было покончено.
Дезмонд увидел, что стоит на улице. Прохладный ветерок холодил кожу, а свежий воздух развеивал кровавую пелену. До посадочной площадки оставалось несколько десятков метров, но у него было ещё одно дело, один человек по-прежнему связывал его с миром, который он собирался покинуть навсегда.
Дезмонд двинулся вдоль аллеи к флигелю, где обычно останавливалась Луана, если гостила у них. Услышав шаги, он отступал в тень и пропускал идущих, зная, что стоит ему столкнуться с кем-то лицом к лицу, кровавая пелена вернётся назад.
Добравшись, наконец, до флигеля, Дезмонд потянул дверь, не сомневаясь, что она не заперта.
В спальне Луаны стоял нежный запах едва распустившихся цветов, висели густые тона фиалок и нежные ноты жимолости.
Луана спала. Дезмонд стиснул кулаки от обиды, не понимая, как та может вот так запросто спать, но тут же заставил себя расслабить пальцы и успокоиться — Луана ни в чём не была виновата.
Дезмонд подошёл к её постели и коснулся кончиками пальцев щеки — нежной и почти прозрачной. Сейчас он жалел о каждой секунде, проведённой вдали от Луаны, о каждом мгновении, о каждом не сказанном «я люблю».
Ресницы Луаны дрогнули, и она открыла глаза.
Оба молчали какое-то время, а потом Луана закусила губу, и тут же Дезмонд накрыл ладонью её рот, опасаясь, что та закричит.
— Луана… — сказал он тихо и улыбнулся, — только молчи, Луана, пожалуйста, молчи. Я уберу руку, хорошо?
Луана торопливо кивнула, и Дезмонд выполнил обещание, а затем отступил на шаг назад.
Луана тут же подскочила на постели и закуталась в одеяло, будто защищаясь им от незваного гостя.
— Дезмонд… — прошептала она одними губами.
Улыбка Дезмонда стала болезненной.
— Луана, я тебя люблю.
— Я знаю…
В воздухе повисла бессильная тишина.
— Дезмонд… — снова прошептала Луана.
— Я должен уйти. Я не могу оставаться здесь.
Луана снова закусила губу и кивнула.
— Ты пойдёшь со мной?
Лицо Луаны отразили отчаяние и боль.
— Дезмонд… — прошептала она в третий раз, отпустила одеяло и, скользнув с постели, подошла к нему. Кончиками пальцев провела по щеке. Впервые она видела Дезмонда таким — небритым и взлохмаченным, со злыми глазами, горящими огнём. Луана не была уверена, что ей нравится такой Дезмонд Аркан, но это не имело значения. Не имело значения ничего — ни любовь, ни её собственные желания.
Луана отдёрнула руку.
— Дезмонд, — повторила она, — послезавтра я стану Аркан.
Луана отшатнулась, увидев, как полыхнула ярость в глазах недавнего жениха.
— Дезмонд, я должна, — повторила Луана, сжимая кулаки, чтобы не закричать, — я была рождена для этого. Для этого я нужна отцу.
— Ты ни для чего не была рождена, — Дезмонд почти рычал. Он шагнул вперёд, и Луана тут же испуганно отступила назад.
Луана покачала головой.
— Я должна, — сказала она тихо и отвела взгляд.
— Ненавижу тебя.
— Прости…
До посадочной полосы Дезмонд добрался как во сне. Ярость вышла, оставив место пульсирующей боли в груди.
— Я люблю тебя, — шептал он одними губами, забираясь в пилотское кресло.
— Я люблю тебя… — продолжал он шептать, нажимая педаль и выкручивая штурвал.
Он всё ещё шептал эти единственные три слова, оставшиеся в голове, когда понял, что в хвост ему врезаются залпы фотонных ракет.
Дезмонд выругался и вывернул штурвал. Несмотря ни на что, ему до безумия хотелось жить, и, уходя зигзагами от летящих ему вслед зарядов, он нырнул в тень спутника, дёрнул рычаг гипердрайва и ушёл в прыжок.
Глава 17. Волна
Аркан встретил Инэрис промозглым дождём. Капли воды били по мокрому гравию, оставляя маленькие ямки, гравий шелестел и поддавался. Парк казался мрачным и безжизненным, как будто не звучала здесь совсем недавно музыка, не пили игристые вина на веранде центрального дворца уважаемые гости.
Впервые в жизни Инэрис видела траур — и траур её не поражал. Всю дорогу до планеты она не могла сосредоточиться на материалах, бесконечно возвращаясь мыслями к ночному разговору и пытаясь понять, могла ли что-то изменить. По всему выходило, что нет. С самого начала она знала, что Рейвен принадлежит к дому Тао, что дом Тао имеет личные счёты и к императрице, и к Ордену. С самого начала она знала, что Орден у многих вызывает ненависть, а то и презрение. Знала, когда принимала решение о поступлении, знала, когда училась, знала, когда приносила клятву… Знала всегда до вчерашнего вечера, когда знание превратилось в нечто большее — кажется, в жизнь.
Теперь она шла по мокрому гравию, отзывавшемуся на прикосновение её ног тихим шёпотом, и продолжала думать. Ей вдруг показалось, что она кукла, робот, выполняющий программу безупречно — несмотря на мысли, роящиеся в голове, несмотря на боль, поселившуюся в сердце.
Она здоровалась с Анрэем, с Луаной, с младшими родственниками — а в голове продолжала крутиться одна мысль, о том, что случилось вчера. Рейвен, видимо, сбежал. Каким-то образом он узнал, кто такая Инэрис, — а может быть, знал с самого начала. Вот только про Орден он не знал и знать не мог. Императрица позаботилась о том, чтобы связи Инэрис с Орденом были тщательно скрыты.
Инэрис прикрыла глаза и в очередной раз попыталась сосредоточиться на разговоре. Перед ней сидел Анрэй — на нём, как и на Инэрис, было лишь слабое подобие формы, светлая туника и просторные брюки из белого шёлка. Что бы там ни предписывал этикет, волосы его были тщательно расчёсаны и уложены в
