себе низкую самооценку, не страдал и поменьше переутомлялся.
— Ты и так устаешь с этими заказами, а еще и сценариями занялся. Сосуды ведь не вечные, может, успокоишься? — все порывалась сказать ему Рита, но не говорила, поскольку знала взрывной характер мужа. Да и не время было еще уговаривать его оставить идею добиться славы в кино. Не время. Хотя Григорич и молчал, упершись в монитор, и вроде бы его интересовали только процедуры испытаний насосов или тендеры на поставку холодильных агрегатов, но Рита очень хорошо чувствовала и понимала: муж все время думает: «Как же сделать, чтобы мои сценарии заметили?» Чувствовала, вздыхала, готовила ему что-нибудь вкусненькое и облачалась в наушники, чтобы не мешать трудяге своими любимыми сериалами.
Благодаря отличному знанию материала, Григорич работал на автомате и всегда держал ниже монитора картонную табличку, приклеенную к основанию. На картонке были написаны в ряд от руки желания Григорича. Да-да, не удивляйтесь. Не впервые в своих попытках чего-то добиться доходил Григорич до отчаяния и однажды посмотрел передачу-марафон, которую вел апостол Владимир Мунтян, собиравший миллионы людей в залах, объездивший весь мир с проповедями и давший надежду и исцеление многим страждущим. В то время Григорич тоже страдал: у него был камень в желчном пузыре, который жутко его беспокоил. Никакие чудодейственные капли, предназначенные будто бы для растворения камней вопреки всей медицинской науке, не имели должного эффекта. К тому же его тяготил лишний вес — под сто десять кило. С учетом сколиоза позвоночника, такая нагрузка отдавалась на весь организм, и ходить просто становилось невозможно. На операцию по удалению желчного собрать было нереально и что же? Мунтян в своей передаче говорил так: «Коль хочешь, чтобы тебе помог Господь, напиши на бумаге все свои желания и повесь список на том месте, куда твои глаза в течение дня чаще всего смотрят. И каждый день, когда будешь видеть желания, повторяй каждое по пять раз».
Ну, кто ж поверит в эту детскую чушь? Но от нечего делать Григорич написал, что хочет похудеть, хочет избавиться от камня, написал еще много о чем и поставил картонку с желаниями возле монитора. И вскоре, уж не помню как, но нашлись и деньги на операцию по удалению пузыря, и после операции в течение года похудел Григорич до семидесяти семи килограммов, сбылось также и многое другое. Впоследствии, когда трудоголик неделю скучал без заказов, он мог просто прочитать пять раз желание: «Хочу высокооплачиваемую работу» и минут через пять ему уже звонили из бюро переводов и предлагали очередной заказ. Вероятно, считал он, это действие Святого Духа, который каким-то образом через обращение к нему Мунтяна чудодейственным способом помогает людям. Кира с Ирочкой тоже нет-нет и пользовались счастливой дедушкиной картонкой, но к этому имелись весьма важные основания, как то: «Хочу собачку с пультом управления, чтобы ходила и хвостиком виляла или Ой, Господи, пусть меня не вызовут сегодня по математике».
Но один раз с желаниями произошла осечка. Когда Григорич написал «Хочу квартиру» произошло страшное: умер отец. Можно было не заметить никакой связи между этими явлениями, но Григорич был крайне мнителен и суеверен. Он начал размышлять и пришел к выводу, что вероятно, Святой Дух услышал молитву и все думал, как бы исполнить никак не выполнимое желание. Единственный вариант, который, возможно, показался Тому разумным, это — после смерти отца мать Григорича останется одна в трехкомнатной квартире и тогда сын сможет предложить маме разменять трешку на две однушки. Григорич так и поступил, но мать отказалась, уклончиво дав понять, что у нее есть еще и младшая дочь, а у той двое внуков. В общем, Григорич понял, что это не вариант, но и стал осторожнее с этим желанием. Будучи, как мы знаем, человеком упрямым, он решил подойти к решению проблемы с другой стороны, а именно пожелал: «Хочу продать свои сценарии и заработать денег на квартиру». Изо дня в день он по многу раз в перерывах между работой Fine reader по распознаванию текста из формата pdf в Word почитывал это желание, да так рьяно, что написал его в одной справке, за что получил от редакторши из бюро переводов нагоняй. Сработал человеческий фактор из-за огромной загруженности и психологического напряжения, когда одновременно приходилось выполнять по два-три заказа на одну и ту же дату или выдерживать шквал пожеланий, претензий и уточнений.
Монотонный труд утомлял его неуемную натуру, желавшую развернуться, расходиться и расшириться на дальние дали. Требовался выплеск эмоций, разрядка или потрясение — на худой конец. Когда совсем было невмоготу, Григорич вылезал и своей берлоги и бродил по квартире в поисках приключений. Каждый день их было предостаточно, но в последнее время почему-то даже ссоры Вована с Машей резко сократились. С раннего утра оба убегали по делам, стараясь не быть замеченными даже собственными детьми, и появлялись уже поздно вечером, когда уже не оставалось сил на грызню. Разве что расстроенная Кира подойдет к папе и начнет напирать на того с очередной просьбой помочь решить задачку, чем вызовет единственную реакцию: «Сама думай и не подходи ко мне со своим глупостями!» или Ирочка прибежит к маме показать рисунок и спросит, а какого цвета радуга, и наткнется на хмурую физиономию, беседующую с подругой по телефону об очередной мужской сволочи, и отмахнется от дочки, как от прокаженной.
Часто и сами сестры ссорились друг с другом, ведя бои местного значения по поводу чего-нибудь сломанного, измазанного, съеденного или чересчур шумного. Но все это было обыденным и неинтересным. Практически не за что было зацепиться и развить тему образования, культуры поведения или воспитания. Рита была очень рада безуспешной охоте мужа за выбросом порции адреналина и надеялась, что тот выбросит хотя бы свои фрондерские идеи из головы. А тому прямо не терпелось куда-то встрять или кого-то защитить.
Больше всего Григорича возмущало, что Быдловичи почти не замечали своих детей. Они полностью игнорировали просьбы Киры или жалобы Ирочки, да и вообще любое мнение ребенка воспринималось родителями чем-то достойным для обсуждения, поскольку, что там серьезного может быть у малышей? Однако же ценные указания при этом раздавались без устали направо и налево. В частности Вован обожал воспитывать дочерей запретительным тоном. Мелькавший неподалеку Григорич улучал возможность и вставлял: «Ты бы не приказывал, а объяснял, почему нельзя и что будет, если она это сделает? И выслушай Киру хоть раз, может она что-то дельное скажет».
— Кто? — кривил губы отец. — Кира?
— А
