заявился новый претендент на ключи. Без пяти минут триумфатор растерялся. Следственный эксперимент усложнялся. «Где, мля, этот Копыто? Я как без тебя вора опознаю?» – возмущался про себя Патроныч. Когда разом пришло еще двое претендентов, Патроныч понял, следственный эксперимент на грани провала. Тут он вспомнил описание внешности вора, которое дала эта пигалица, Аня.
– Рост у тебя какой? А штаны твои какого размера?
Один из автолюбителей удивленно развел руками, второй ответил: «пятьдесят первый».
– Пятьдесят первый, говоришь. Тогда свободен, – Патроныч показал претенденту на дверь. Теперь Патроныч по-новому посмотрел на первого посетителя, который скрючился над листком.
– Встань ка, мил человек, – ласково попросил нач. охраны. Через секунду, он так же миролюбиво сказал: – Пшел вон.
Мил человек ростом за 180 хотел возмутиться, но передумал.
– А ты, щуплый, можешь садиться, заявление писать.
Следующему посетителю вместо «здрасте» было сразу предложено идти в жопу.
– Что?
– Ты – жирный, вот что. Исчезни.
Но автолюбители все прибывали и прибывали, а Копыто все не было и не было. Патроныч не справлялся с наплывом. Он еле успевал тыкать пальцем в претендентов и объявлять: «Слишком толстый», «слишком длинный», «пишите заявление». Вдруг до него дошло, что такая громкая процедура опознания может спугнуть вора. Тот просто побоится идти в ловушку. Проклиная Копыто, всю затею с объявлением, менеджера Анну и, в конце концов, свою работу, Патроныч сел за свой стол, закрыл глаза и в отчаянии обхватил голову руками. В темноте, сквозь гул он услышал вкрадчивый голос: «У меня нет с собой прав, доверенности от бабушки, но это точно мои ключи. Я готов дать за них небольшое вознаграждение». Патроныч взорвался:
– Пошел вооооон! Дылда!
И тут, наконец, появился Копыто.
3
– Что заладил, как попугай, одно и тоже? «Там такое! Там такое!» – Патроныч вернулся в свое привычное состояние раздражительности. – Зимний, что ли взяли? Или тебе Светличная стриптиз показала?
Женек не знал, кто такая Светлана Светличная, и почему начальник ждал от нее стриптиза. Вот если б он про Салтыкову спросил или про Алену Апину, тогда Женек бы намек понял. Салтыкова у него на стене висела и почти все показывала. Но увы, не лично. А про Зимний он знал только то, что его взяли. В школе, когда ему рассказывали про штурм Зимнего, он представлял себе штурм вино-водочного магазина, который видел регулярно из окна. Поэтому и взятие Зимнего ему казалось обычным, рядовым явлением. Да, что Зимний, он взятие Белого дома не заметил. В общем, Женек пропустил тираду Патроныча мимо ушей. Два мира – два детства.
– Там такое…
– Не придет твой Дюша за ключами. Не придет, – думал вслух о своем Патроныч. – Или придет? Как ты думаешь?
Женек не успел переключиться на волну своего начальника и промычал что-то нечленораздельное.
– Понятно. Ничего ты не думаешь! Все приходится самому думать. Шевелить серыми клеточками. И тут Женек, наконец, выпалил новость:
– Там Стаса поймали!
4
«Бить будут», – подумал Василий Горюхин. Подумал уныло, как-то без выражения. Устал Василий идти наперекор судьбе, бороться за свои права, за свое личное счастье. И даже за элементарную личную безопасность! Мозг удивительный орган, а мозг Василия Горюхина – вдвойне. Когда олигарх сказал, что ресторан еще не работает, поэтому за бутылкой надо в «Муравейник» идти, мозг Васи не пошевелил ни одной извилиной. Оба полушария предательски молчали. Не донесли об опасности. Потому что мозг стоял на страже Васиного покоя. Отгонял от Васи беспокойные мысли и дурные предчувствия, как дворовые крестьянки в эпоху доисторического царизма отгоняли мух от спящих барчуков. Даже когда подходили к «Муравейнику», ни одно неприятное воспоминание не всплыло на поверхность памяти. Да что ж там было неприятного? Одно сплошное веселье с гонкой и перестрелкой. Упоение в бою под предводительством «Багратиона», к подвигам зовущего. И только когда Василий увидел охранников у входа, легкое дурное предчувствие пробилось к сознанию: «Ёлки, я же здесь вроде отличился. Меня же скрутят сейчас». Но и тут мозг Васи, как оппортунист со стажем, начал его успокаивать: «Да они уж забыли все. Или помнят, но не узнают тебя». Охранник посмотрел на входящих и что-то сказал по рации. «Да это у них просто привычка такая по рации переговариваться. Для понтов, для солидности дешевой. Рожа важная, а сам, небось, в трубку: «Фикус, Фикус, я Герань. Когда жрать пойдем? Пусть Кактус сменит». Поверь мне, я знаю», – продолжал убеждать Васю мозг. Охранник двинулся навстречу. Мозг в ответ небрежно отмел опасность: «Ерунда. Ну и пусть идет. Как идет, так и уйдет». Охранник жестом попросил остановиться компанию. «Да ладно. Что они докажут? Скажи, что это не ты и всё», – продолжал гнуть свою линию мозг.
– Ну, ты, мужик, наглый! – радостно сказал охранник, потирая кулак, как будто начищая его перед битвой.
– Я? – спросил Вася.
К охраннику подтянулся коллега, еще двое были на подходе, и на заднем плане у мясной витрины в сторону Васи повернулась третья пара борцов за порядок. «Бить будут», – коротко сообщил мозг и отключился. Вася растерянно посмотрел на своих попутчиков.
– В чем дело, братва? – даже не то чтобы спросил, а скорее отметил свое солидное присутствие Феличита.Присутствие, которое само по себе должно было снять любые вопросы.
«В чем дело,братва?» Фраза вроде бы простая, но сколько тонкостей в ней кроется! В ней и жест мира, в ней и обещание дать в рожу. В ней и демонстрация силы, и намек на возможную дружбу. Многочисленные стрелки и терки сделали Феличиту знатоком этикета. Не задумываясь, он выбрал интонацию, которая звучала не агрессивно, но уже серьезно. Он мог сказать эту фразу веселее, но тогда он бы показал свою несолидность. Уронил бы статус перед каким-то охранником. Как бы весело помахал хвостом, заранее увиливая от драки, а, значит, уступая позиции. Он и так, назвав «братвой» каких-то рядовых терпил, приподнял их на свой уровень. На любой стрелке его солидный бас привел бы к продуктивному диалогу. Например, к правильному дележу ларьков по Тракторной улице, или о разделе «по-честнаку» контроля за поставками подкрылок и сальников. Или… Но в данном случае Феличита просчитался. Не учел он одну маленькую деталь – перед ним был человек в форме. Он собственноручно, как хозяин и директор, выделил деньги на форму своей охране. А что делает форма с человеком? Она делает его круче. На первых порах, по крайней мере. Женек, правда, столкнулся с обратной стороной ношения формы: на него не раз кричали и вечно что-то требовали. Но охранник, с которым столкнулся Феличита, еще не до конца узнал
