другой высокий, тонкий …
– ?!
– Высокий голос выкрикивает ругательства, материт нас всех, особенно тебя – он ткнул пальцем в мою сторону. Бас ему отвечает, рассуждает…короче там психушка…финиш полный!
– Что ты ему сказал?
– Угрожал ему.
– Он понял?
– По – моему, он даже меня не заметил. Когда я уходил, он начал петь песню…
– Бля, приехали! Время идёт, а этот кретин решил именно сейчас сойти с ума, сука, я его грохну!
– Не надо. Ибрагим, звони дочери, говори ей чего хочешь – угрожай, обещай свободу, пусть убедит его выехать на дорогу.
Ибрагим вытащил телефон, и отошёл в сторону, он что – то отрывисто говорил в трубку, и зло притопывал правой ногой.
– О! О! Поехал!
УАЗик тронулся с места, доехал до проезжей части, и снова встал. Затем Дерибас начал медленно кружить по обочине, Ильяс несдержанно матерился – Ибрагим! Беги к нему с телефоном, узнай, что этот мудак вытворяет!
Ибрагим сорвался с места, и побежал к машине, за секунду до того, как он достиг цели, машина резко рванула с места, ударив правым крылом отчаянно загудевшую шестёрку, УАЗ мотало по дороге так, будто за рулём сидел в дупель пьяный водитель. Ибрагим растерянно стоял у обочины, зажав телефон в руке. Дерибас вылетел на встречную полосу, послышался заполошный вой автомобильных сигналов. Летевшая по встречке машина ударила УАЗик в левое заднее крыло, УАЗик развернуло поперёк дороги, Дерибас нажал на газ, и, вылетев на свою полосу, врезался в бок сто тридцатого ЗИЛа.
– Муса!
По обочине быстро бежал гаишник, он что – то кричал и размахивал жезлом. Водитель сто тридцатого Зила выскочил из кабины, и безуспешно рвал на себя дверь Уазика, переполненный тёплыми чувствами по отношению к Дерибасу.
– Муса! Жми!
Муса радостно осклабился, и нажал на кнопку вызова. Наступила давящая, вязкая тишина. В воздух взлетел какой – то предмет, напоминающий офицерскую фуражку, описав красивую параболу, он упал на землю. Ильяс недоумённо смотрел на Мусу, тот потрясённо смотрел на телефон, и судорожно жал пальцем на кнопку вызова.
– Ты – чёрт тупой, ты…
В этот момент УАЗик разорвало на части, взрыв был такой силы, что от ударной волны заложило уши, воздух поплыл и разделился на слои, один из людей Ильяса, снимавший всё происходящее на видеокамеру, не устоял на ногах, и упал. Стало очень тихо. Шоссе было усеяно какими – то ошмётками, ЗИЛ (вернее то, что от него осталось) отбросило на обочину, на шоссе образовалась здоровенная воронка. Клубы дыма и пыли медленно оседали на дорогу. Ильяс бросился к Мусе, и, схватив его за кадык, стал кричать высоким, срывающимся голосом – ты сволочь, тупой кретин! Ты сколько взрывчатки туда напихал? Ты нас всех чуть не угандошил!
– Ильяс! Сейчас не время, сваливаем! – я хватаю его за рукав – пора на позиции! Он смотрит на меня невидящими глазами.
– Ильяс! Очнись! Время! – я отталкиваю Мусу – свали отсюда!
Я тащу Ильяса за рукав, он находится в состоянии близком к тому, что в боксе называют «грогги», голова болтается как у пьяного, ноги заплетаются…Мы добегаем до машины – поехали! Быстрее! Водитель гортанно матерится, машина срывается с места. Минут через двадцать машина резко тормозит – приехали! Ильяс не произнёс ни единого слова за всё время нашей поездки. Мы бежим по склону, между деревьев оборудована позиция для стрельбы – лёжка, рядом лежат несколько гранатомётов, выстрелы к ним, бутылки с водой, рации. Мы с Ильясом одновременно плюхаемся на землю, и некоторое время просто лежим, восстанавливая дыхание.
– Ты как? Пришёл в себя?
– Да. Я Мусе яйца оторву, дебил тупой, ни хера нормально сделать не может, так рвануло, что у меня очко до сих пор ходуном ходит! Слушай, хотел спросить,…а ты всё это всерьёз говорил…ну там, в кафе…
– О чём?
– О терроризме…капитализме…
– Мой папашка говорил: никогда не позволяй правде испортить хорошую речь.
– Ты всё наврал?
– Почти.
– Тогда ради чего всё это?
– Ты за дядьку хочешь отомстить, или нет?
– А ты здесь причём? Ты его не знаешь,…не знал,…не видел никогда…
– «Не знаешь»? Так он жив?
– Нет – нет, дядю убили во время штурма Белого дома,…но мы не об этом сейчас говорим…я не пойму – в чём твоя заинтересованность? Я тебя со школы знаю, ты не коммуняка, не фанатик, ты циничный, расчётливый гад…
– Вон оно чего…значит – «гад»?
– Я хотел сказать «тип», оговорился, прости. Так вот, советская власть тебе по барабану, мы с тобой не настолько дружны, чтобы ты ради моего дяди башку под пули подставлял, чего тебе надо? Кто ты?
– Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо…
– Опять бредишь?
В рации зашипело – …кабанчик проехал в вашу сторону…
– О! Слыхал? Едет! Потом договорим, сначала дело.
Ильяс встал.
– Ты куда?
– Ссать хочу.
– Сейчас?
– Угу.
Хлопок был негромким, и поначалу я даже не почувствовал боли, просто онемение в нижней части спины, я обернулся, и увидел Ильяса с пистолетом Макарова в руке.
– Ты…ты чего сделал?
– Извини, я должен был…это часть договорённости, иначе дядю не отпустят.
– Ты меня сдал?
– Да.
Ильяс стреляет ещё раз, я чувствую тепло разливающееся по телу, голова мягко кружится, а по дороге проезжает машина с мигалкой, вслед за ней тянется вереница чёрных, тупорылых, похожих на кашалотов автомобилей.
– Ильяс мне холодно,…что ты натворил, дебил блядь…
…А теперь криминальные новости. ЧП в воинской части Н – ского гарнизона. Тяжело ранив двоих, и захватив в заложники третьего военнослужащего, из части сбежал караульный. Дезертир был убит в ходе задержания. Тяжёлое наследие советского прошлого до сих пор даёт себя знать, отрыжка тоталитаризма в виде дедовщины, неуставных отношений – всё эти жуткие пережитки коммунистического прошлого должны быть беспощадно искоренены в новой, демократической России. А теперь о новостях культуры…
