закрылось облаками, моросил мелкий дождь, и он сразу ложился коркой льда на проезжую часть. Было скользко, очень скользко, и про гололед трубили во всех новостях.
Впрочем, мы в этот день никуда не спешили. Было тихо и комфортно. Раздражало только то, что вскоре приедет Питбуль. А этого людоеда сложно вынести даже по пьяни, а ведь я сегодня буду трезвой…
Короче, мы взяли по эспрессо и о чем-то болтали. Уже и не помню, о чем. О погоде, об одежде. О еде. О запахе кофе… Карим мне рассказывал, какие сорта он пробовал. Объяснял, что зерна бывают разными. И если на одном кусте кило будет стоить три доллара, то рядом, на точно таком же деревце, но элитного сорта — уже все тридцать. А после переправки через границу и доставки в Москву — и вовсе триста.
Впрочем, все это блажь, конечно. Я до Карима вообще пила лишь растворимый. Утром встала, ложечку насыпала в чашку, кипятком залила, сгущенки добавила — и вуаля. Напиток бодрости готов.
Карим все говорил и говорил. Сегодня он был немного другим. Не знаю, что поменялось, но он как будто повзрослел. Ему и так было на пятнадцать лет больше, чем мне. Но в свои тридцать три он словно перешел рубеж — стал меняться. И мне это нравилось. Он мне нравился таким, каков он был. Всегда. А если он менялся, то менялась рядом и я. И это было чудесно.
— Что? — спросила я, заметив странность.
Карим перестал говорить и смотрел куда-то в окно. Я последовала примеру и взглянула наружу… Люди куда-то бежали и снимали все на телефоны. Всех манило нечто странное вдали — нечто в правой стороне. Из кафе было не видно. И Карима это напрягло, он словно что-то ощутил и встал из-за стола.
— Что за херня?
Он пошел ко входной двери и выглянул на улицу. Там было холодно и сыро, продолжал идти дождь. А буквально через квартал клубился жуткий черный дым.
— О боже… — задрожал у меня голос. — Что-то случилось. Куда они все бегут?
Не зная, что делать, мы тоже пошли в ту сторону. Нас обгоняли зеваки: кто-то скользил и даже падал, но никто не хотел пропустить шумиху.
Телефон издал гудок. Я сняла блокировку и увидела новость: «В центре Москвы произошла авария. Столкнулся внедорожник и хэтчбек. Очевидцы говорят о пожаре. Но спасатели застряли — не могут выехать на обледеневший подъем».
Карим схватил кого-то за руку и спросил напрямую:
— Куда все бегут, что случилось?!
— Ты че, не слышал?! Там авария, машину в магаз впечатало! Все горит!
— Все горит?!
— Карим… — я поднесла к его глазам телефон, чтобы он сам это прочел.
И потом все пошло как в тумане.
Он помчался за угол, и я за ним. Улицу буквально поглотило дымом — неприятным, очень едким, черного цвета. Он стелился низко и будто хватал тебя за ноги. А вдалеке была машина. Покореженный ударом внедорожник…
Автомобиль был перевернут на крышу и сильно помялся. А вокруг пылало пламя — бензин разлился по дороге и горел как и положено топливу. Ярко и сильно. Языки взбирались на машину, поглощая кузов метр за метром. Время шло на секунды, и Карим это понимал.
Метнувшись к тачке, он упал на колени и протиснулся в салон. Там лежал его отец. Окровавленный, вращающий глазами без понятия, что происходит. Его бровь была рассечена, но это оказалось не главной проблемой.
— Отец! — крикнул Карим и схватил его за руку. — Давай, блядь, вылезай! Быстрее!
Огонь танцевал вокруг нас широким полумесяцем, но с каждой секундой хватка становилась плотнее. Полукруг стремился стать смертельной ловушкой, из которой не выйти. И я паниковала.
— Карим, быстрее!
— Черт! — он тащил отца за руку, но ничего не получалось.
— Быстрее, быстрее!
Огонь лез по машине и был уже рядом, он съедал сиденья, поглощал обивку из кожи, облизывал пластик дверей и багажника. Все превращалось в ад буквально на глазах. И если Питбуль не сможет выбраться прямо сейчас — он обречен. Они оба обречены. И я должна была что-то делать.
— Отец, хватайся! Держись! ДАВАЙ ЖЕ!
Но он не мог освободиться. Тело застряло. Кузов так сплющило, что нога оказалась зажатой. Она была в тисках, и помочь могло разве что чудо.
— А-А-А-А!!! — орал Питбуль. Но ничего не выходило. — Нога, нога!
— Я не могу тебя вытащить! — трясло Карима от бессилия. — Черт! БЛЯДЬ! СУКА!
Но помощи не было. Я осмотрелась, и нигде не увидела огней. К нам не ехала пожарка, не было полиции, не было скорой. Только зеваки — огромная толпа снимающих на телефоны.
— Помогите! — кричала я и плакала от шока. — Кто нибудь! У кого-то есть огнетушитель?!
Но никто даже не дрогнул. У всех в руках мерцали телефоны, но никто и не рыпался. Никто… абсолютно никто.
— ОТЕЦ!
— Меня зажало… — пришел в себя Питбуль и попытался сделать то, ради чего все это затевалось. — С днем рождения, Карим. Прости… прости, что все так тупо получилось. Извини. Но тебе нужно бежать.
— НЕТ! — крикнул Карим и снова тянул отца за руку. Хотя это причиняло боль обоим.
В машине что-то зашипело, и это был ужасный знак. Еще мгновение — и все взорвется.
— Беги же, ублюдок! — умолял Питбуль. — Беги, твою мать!
