посвященные творчеству одного художника или одному жанру, где толпы не такие устрашающие, – музей Гюстава Моро для любителей романтизма и Музей восточных искусств Гиме, например. Музей Родена не всегда переполнен, к тому же там есть большой сад, идеальный для пикника. Тем и хорош Париж, что даже музеи, где практически никого не бывает и где не придется томиться в очередях, способны подарить незабываемые впечатления.
Расскажу об одном из моих любимых музеев, музее художника-абстракциониста Жана Арпа (или Ганса Арпа, как его иногда называют). Он родился в 1886 году в Эльзасе (тогда еще Германии) и приехал в Париж, где уже творили восходящие звезды – Пикассо и Модильяни, незадолго до Первой мировой войны. Когда началась война, Арп избежал воинского призыва в немецкую армию, объявив себя сумасшедшим, и уехал в Швейцарию работать с художницей Софи Тойбер, которая позднее стала его женой, и русским художником Василием Кандинским. Со своей особой философией отрицания всех предыдущих художественных течений (разумеется, кроме собственного) они втроем основали новое движение, самое модернистское из всех: дадаизм. Арп, Тойбер и Кандинский начали создавать абстрактное искусство и абсурдную поэзию, взрывающие все стереотипы, и это было откликом на реальные взрывы по ту сторону Альп.
После войны Арп и Тойбер вернулись в Париж и приняли предложение другого художника-модерниста, Тео ван Дусбурга, построить дом на его участке в пригороде Кламара, недалеко от летнего домика Родена в Мёдоне.
Именно там, с перерывом на еще одну войну, Арп жил и работал до конца своих дней. Дом, дизайном которого занималась Софи Тойбер, сегодня один из лучших музеев со своими тщательно оберегаемыми художественными секретами.
Правда, эта таинственность не преднамеренная – музей и рад бы привлекать больше посетителей. Но, похоже, тот факт, что находится он в четырехстах метрах от ближайшей железнодорожной пригородной станции, хотя и сразу за Парижем, по направлению к чуть более известному Версальскому дворцу, отбивает желание посетить его даже у самых выносливых ценителей искусства.
Я и сам не сразу нашел его, и пожалел, что у меня нет телефона со спутниковой навигацией, поскольку дорожные указатели помочь были бессильны. Сойдя с поезда на станции Мёдон – Валь Флёри, я увидел указатель на «Фонд А Р П», словно в городке и не знали, что Арп – это человек. Кажется, они там решили, что это организация наподобие Anarchistes pour la Révolution Perpétuelle (Анархисты за вечную революцию) или Association des Restaurants de Poisson (Ассоциация рыбных ресторанов)[258].
Я поднялся на холм, прошел мимо модернистского домика ван Дусбурга – куб в виде 3D картины Мондриана – и затем повернул направо, где не было ни души и слышался только щебет птиц. Место было жутковатое. Здесь, на краю Мёдонского леса, у меня возникло ощущение, будто я прибыл сюда с целью изучения пород деревьев, а не в поисках художественного музея. Но спустя пару минут я увидел другой указатель, на этот раз надпись «Арп» читалась как имя, и уже через несколько метров показался дом с вывеской «Фонд Арпа».
Для тех, кому привычнее роскошный особняк Родена рядом с Домом Инвалидов или вилла Моне в Живерни, это место преподнесет сюрприз. Дом-музей – миниатюрная копия соседних домов, сложенная из местного парижского камня, а фасад напоминает глыбу коричневого коралла, залитую бетоном.
Я позвонил в калитку, чем несказанно удивил смотрительницу – она явно не ожидала гостей. Когда я объяснил, что не ошибся адресом и не пришел проверить показания счетчика, женщина позвала экскурсовода, который тоже не рассчитывал на то, что придется поработать. Впрочем, было видно, как он счастлив, что кто-то заинтересовался Арпом, и на радостях устроил мне персональную экскурсию по дому.
А там действительно есть что посмотреть. На трех этажах размещаются небольшие скульптуры, картины, гравюры, деревянные барельефы в стиле дадаизма, ковер и гобелены, выполненные в традиционных для Арпа абстрактных формах. Я не ожидал, что здесь окажется столько работ самого художника – в Живерни, к примеру, нет ни одной картины Моне.
В доме сохранена и кое-какая мебель Софи Тойбер – самодельная, натуральных цветов, судя по всему, популярная еще за полвека до того, как открыли ИКЕА. Небольшая выставка семейных фотографий включала и картинки пикника в саду с Джеймсом Джойсом и Максом Эрнстом, а также забавные снимки Софи с сестрой в странноватых «абстрактных» костюмах в стиле дадаизма.
Совсем не обязательно быть историком искусства, чтобы насладиться этим местом, однако желательно любить абстрактное искусство, а особенно каплевидные формы Арпа. Я как раз отношу себя к почитателям абстракционизма, и, кстати, ничуть не удивился, когда узнал, что округлые впадинки в его работах – это чаще всего пупки, по всей видимости, его фетиш[259]. Так же узнаваемы и скульптуры – сплошь с выпирающими ягодицами, гладкими бедрами, выгнутыми спинами и крепкими фаллосами. Они в высшей степени эротичны, хотя и невозможно объяснить почему.
Эротизм достиг апогея, когда экскурсовод достал из коробки белые перчатки и пригласил меня погладить статуи в саду. Он объяснил, что эта парижская забава – неотъемлемая часть посещения любой студии. Что ж, я приступил, чувствуя себя крайне неловко, проводя руками по всем изгибам статуй и залезая во все ямки. Нечто похожее в музее Родена рассматривалось бы как откровенная порнография, но здесь статуи абстрактны, и любое сходство с человеческими формами – всего лишь игра воображения. Тем не менее меня не покидало чувство, будто я ощупываю Венеру Милосскую.
Когда я вышел из музея, вокруг было все так же тихо и спокойно – толп паломников-художников, бредущих из Мёдона, не наблюдалось. По совету экскурсовода я спустился по холму и прошел до конца улицы, вдоль которой стояли довольно необычные современные дома. Больше всего меня поразил тот, что с зеркальным фасадом, ярко-желтыми окнами и дверными рамами, – вылитый домик Гензеля и Гретель. На мемориальной табличке на заборе сада я прочитал, что высокий кедр был подарен женой Наполеона Жозефиной своему учителю живописи. Что ж, выходит, это место вполне можно считать частью истории искусства Парижа.
Моне, Моне, Моне
Посетить Париж и не увидеть картины импрессионистов – это все равно что не попробовать круассаны. Проблема в том, что свежие круассаны пекут каждый день, в то время как импрессионисты закончили писать свои картины более века назад.
Вот почему на постоянные экспозиции импрессионистов практически всегда очереди, а если проводится временная выставка – например, «Художники, которые однажды встретили Мане по дороге в магазин», – то очереди могут растянуться на сотни метров. И только, чтобы сходить в туалет.
