и крыша, которую поддерживало соседнее здание. Лельо сам построил туалет и подсоединил его к канализационной трубе, которая вела непонятно куда (в 1980-х, когда застройщики выкупили окрестные земли, они, к своему ужасу, обнаружили древний, не отмеченный на плане септик в самом конце аллеи).
Жилые помещения, где в 1960-х на какое-то время обосновались жена Лельо и двое их детей, состояли из двух опасных мезонинов, один из которых был с таким низким потолком, что выпрямиться в полный рост там было невозможно. Кухня вмещала лишь раковину и плиту, в ванной была только душевая кабина, а пол представлял собой бетонное покрытие, уложенное прямо на парижскую землю. Все это отапливалось печкой со звонкой металлической трубой, выходящей через крышу.
Когда мы познакомились, Лельо жил и работал в студии один, постепенно загромождая свободное пространство тотемами из дерева и глины, так что со временем в комнате осталось место только для кровати и стола.
Излишне говорить, что к нему в мастерскую регулярно наведывались журналисты-искусствоведы, фотографировали его работы – для них он был воплощением настоящего парижского художника.
С завидным постоянством застройщики пытались выкупить ряд студий, намекая муниципалитетам, что художники всего за несколько франков в месяц будут счастливы в новых домах (с достойным водопроводом) в отдаленных пригородах. К чести городских властей, они не сдавались на уговоры застройщиков, и Лельо проработал в студии до конца своих дней.
Виллу Мальбэ теперь окружают современные дома, но в других районах Парижа сохранилось несколько нетронутых деревенек художников.
Одна из лучших – Сите Флёри на бульваре Араго. Это поселение из тридцати студий, возведенных из строительных материалов бывшего Павильона еды на Парижской выставке 1878 года. В свое время здесь жили Гоген и Модильяни, а в 1970-х деревушку удалось спасти от застройщиков благодаря кампании, организованной местными художниками. Сегодня Сите Флёри имеет статус памятника истории, и это обеспечивает идеальные условия содержания. Все домики окрашены в два оттенка коричневого (красное дерево – для дверей и оконных рам, бежевый – для фасада), а грубо отесанные деревянные балки и уютные, засаженные деревьями дворики придают коттеджам особое очарование, заставляя даже самых ленивых и неумелых брать уроки рисования, чтобы претендовать на такое жилье. В Сите до сих пор проживают исключительно художники, хотя, подглядывая в окна с опрятными книжными шкафами и изысканно обставленными гостиными, невольно думаешь о том, что не все они столь активны, как мой друг Лельо.
В других похожих деревеньках, которые были проданы в частную собственность, как, например, Сите де Фюзен на Монмартре, где писали Ренуар и Тулуз-Лотрек, любую освободившуюся студию моментально расхватывают охотники за лофтами. Новые постояльцы, не имеющие никакого отношения к искусству, вскоре начинают жаловаться на беспокойных соседей – кто звонко пилит дерево, кто наносит на холсты краску с экспрессионистской страстью, – но в то же время хвастаются перед друзьями своим богемным окружением. Парижские агентства недвижимости даже придумали особую категорию для тех, кто желает купить студию художника, – это клиенты, которые ищут l’atypique (необычное). Мне ли не знать, ведь я тоже был в их числе. Однажды я пытался купить небольшое помещение в Сите де Фюзен, и купил бы, не окажись оно миниатюрой вместо большого полотна, которое вырисовывалось из рассказов риелтора.
Ажиотаж, развернувшийся вокруг покупки студий, вынудил Париж пойти навстречу настоящим художникам, которые никак не могут обзавестись достойным помещением для работы. Отныне они могут обратиться в городской совет за дешевым жильем HLM (habitation à loyer modéré) с примыкающей студией. В заявке художник может уточнить, на каком этаже должна находиться его мастерская, и указать ее минимальную площадь.
Предложение открыто для художников, граверов, скульпторов, фотографов, специалистов по компьютерной графике и разработчиков инсталляций. Все они должны представить резюме, портфолио, мотивационное письмо («Мне нужна студия – или я отрежу себе ухо») и подтвердить, что они заключили договор социального страхования художников (вероятно, их медицинская страховка включает тест на отравление краской, вдыхание мраморной пыли и чувство недооцененности). Каждые два месяца комиссия, состоящая из четырех членов городского совета и двух художников, собирается для рассмотрения заявок.
Ни одно другое профессиональное сообщество Парижа не получает жилье на льготных условиях (кроме министров, директоров школ, пожарных и директоров учреждений, которые по долгу службы вынуждены проживать на рабочем месте). Никаких льгот для водителей такси, пекарей или официантов не существует, хотя все они вносят не меньший вклад в то, чтобы Париж оставался Парижем. Хочу добавить, что льгот нет и для писателей, хотя мы, писаки, можем претендовать на комнаты в специальных резиденциях. Беда в том, что там пришлось бы жить бок о бок с другими писателями, а это значит, что вы обречены на бесконечные разговоры об авторских гонорарах, подсчете слов и употреблении точки с запятой. В общем, обо всем, чего терпеть не может человек со здоровой психикой.
Парижские художники в поисках временного помещения могут подать заявку на получение гранта и бесплатное полугодовое проживание в коммуне художников недалеко от Восточного вокзала. Если им надоест Париж, они могут потратить свой грант в партнерских резиденциях Будапешта, Нью-Йорка или Буэнос-Айреса.
Самые престижные лицеи Парижа могут изо всех сил стараться заставить детей учить математику с физикой и становиться инженерами, однако перед детьми, которые занимаются рисованием, маячат заманчивые перспективы щедрых компенсаций со стороны государства.
Музеи без очереди
В Париже десятки крупных художественных музеев, но попасть туда не всегда удается, и все из-за одной проблемы – желающих слишком много. В дождливый день весной или летом вы можете простоять в очереди в десять раз дольше, чем потом пробудете в самом музее. Даже внутри ожидает толпа, и придется хорошенько поработать локтями, чтобы протиснуться вперед и хотя бы одним глазком увидеть знаменитую картину, прежде чем вас снова отпихнут в сторону. Час ожидания, чтобы всего десять секунд постоять перед Картиной, Прославившейся Благодаря «Коду да Винчи»…
Хотя надо сказать спасибо Моне Лизе, поскольку из-за нее другие галереи Лувра относительно свободны. Залы французской живописи в крыле Сюлли всегда пустуют, и вы можете долго стоять, обмениваясь печальными взглядами с Pierrot (белым клоуном) Антуана Ватто или любоваться стройными ягодицами обнаженных натур Буше. Там же представлена недооцененная коллекция картин импрессионистов, подаренная Лувру Виктором Лионом, парижским финансистом, у которого было особое чутье на инвестиции в искусство, – взять хотя бы снежный пейзаж Моне, великолепную нагую купальщицу Дега, полотна Сислея, Ренуара и других известных художников. Тем не менее, чтобы попасть в эти залы, все равно придется отстоять длиннющую очередь в Лувр.
Но есть и небольшие музеи,
