Характерно, что уважительное отношение к казнённому маршалу сохраняли не только нейтральные наблюдатели, но и непосредственные участники событий. В том числе те, кто при жизни неоднократно конфликтовал с Жилем де Рэ или откровенно враждовал с ним. Аббат Бурдо пишет в своей книге, что в 1455 году, «…когда шёл процесс, призванный восстановить доброе имя Жанны [д’Арк], и давал показания Дюнуа, в ту эпоху, когда никто не стал бы хвастаться близким знакомством с маршалом… он изображает Жиля главой военных вождей, руководивших освобождением». А ведь в 1429 году, во время боёв за Орлеан, между этими полководцами часто возникали конфликты, и один раз ссора чуть не закончилась поединком.
Ещё интереснее мнение о казнённом маршале Жана де Бюэйя, автора известного в XV веке романа "Jouvencel"[64]. Во времена боёв за Анжу он был соратником и другом Жиля де Рэ, затем их отношения испортились из-за споров вокруг замка Эрмитаж, который Жиль пытался присоединить к своим владениям. Дело дошло до феодальной войны. В какой-то момент Жан де Бюэй оказался в плену у Жиля. Заплатил выкуп, освободился, нанёс ответный удар. На их взаимную вражду имеются намёки в «Jouvencel», и в целом Жиль представлен там как отрицательный персонаж. Однако Жан де Бюэй не отказывает ему ни в мужестве, ни в благородстве. О процессе в Нанте автор романа не упоминает совсем… А ведь его текст писался уже после 1466 года. К этому времени информация о казни Жиля распространилась по всем уголкам страны. Так же широко было известно, что реабилитация в ближайшие годы не состоится. Ничего не изменилось и при следующих изданиях «Jouvencel». В комментариях к ним, написанных Гийомом Триньяном[65] в 1477—1483 годах, упоминается лишь участие маршала в освободительной борьбе: «…и прибыл [к Орлеану] сир де Рэ, который привёл войско из Анжу и Мена, чтобы сопровождать Жанну».
Бретонский хронист Пьер Ле Бод в конце XV века пишет о Жиле де Рэ как о «храбреце и доблестном рыцаре» (preux et Vaillant chevalier). А ведь для его сюзерена вина казнённого маршала – вопрос сохранения не только престижа, но и обширных земельных владений, конфискованных по результатам суда в Нанте. Считается, что на такую характеристику Жиля де Рэ французских хронистов толкало его родство с Бертраном Дюгекленом, которого они тоже называли храбрецом – и даже «больше чем храбрецом, дважды храбрецом» (plus que preux, Voire pours double preux), ведь имя Дюгеклена часто связывали с популярной в XV веке темой «Девяти героев» (Neuf Preux). Многие литераторы писали, что именно Дюгеклен был достоин занять место «Десятого героя».
Ольга Тогоева в монографии «Истинная правда», исследуя связь двух летописных образов – Жиля де Рэ и Бертрана Дюгеклена, справедливо отмечает, что одним только родством сходство описаний объяснить невозможно. Безусловно, героическому «ореолу» в летописях Жиль де Ре обязан в первую очередь самому себе и реальным событиям своей жизни. Если дальнее родство с Дюгекленом и сыграло здесь какую-то роль, то весьма незначительную.
Характерно, что близость образа Жиля де Рэ к описанию прославленного коннетабля присутствует и в трудах летописцев, относящихся к лагерю бургиньонов, противников Карла VII. Особенно это заметно в хронике Монстреле, писавшего уже после 1440 года и безусловно знавшего о суде в Нанте и казни Жиля де Рэ. В его рассказе об этом явно просматривается удивление и недоверие: «В этот год случилось в герцогстве Бретонском великое, странное (diverse) и удивительное (merveilleuse) событие. Поскольку сеньор де Ре, который был тогда маршалом Франции, человеком очень знатным (moult noble homme) и владельцем обширных земель (grand terrien) и происходил из выдающейся и очень знатной семьи (grand’ et noble generation), был обвинён и признал себя виновным в ереси…» Через несколько страниц Монстреле снова возвращается к характеристике Жиля де Рэ, подчёркивая, что «…он был весьма известен (moult renomme) как в высшей степени доблестный рыцарь (vaillant chevalier en armes)».
Ольга Тогоева отмечает, что выражение «vaillant chevalier en armes» Монстреле в своих трудах использует очень редко. Так, известного своей храбростью Филиппа VI Валуа он именует просто «достойным и очень смелым человеком» (vaillans homes et hardis durement), a прославившегося политической отвагой Карла V – «исключительно мудрым и изворотливым» (durement sages et soupils). Зато эпитет vaillant Монстреле использует каждый раз, когда упоминает в своей хронике о Бертране Дюгеклене – «самом доблестном (le plus vaillant), мудром (sage), лучше всех подходящем на эту должность [коннетабля Франции] и наделённом прекрасными способностями (fortune en ses besongnes)».
Очень важное место образ Жиля де Рэ занимает и в «Мистерии об осаде Орлеана». В принципе, ничего необычного в этом нет, поскольку первый вариант «Мистерии…» был написан к 1435 году по заказу самого маршала и исполнялся в его присутствии на праздновании, посвящённом дню освобождения города. Однако хорошо известно, что до нас дошёл второй вариант «Мистерии…», создание которого датируется 1470-ми годами. В это время было известно не только о суде над маршалом, но и о том, что попытки реабилитировать его ни к чему не привели. И тем не менее Жиль де Рэ представлен на страницах «Мистерии…» как самый опытный полководец, к мнению которого прислушивались все, включая Жанну д’Арк.
Но шли годы, сменялись десятилетия, и современники Жиля постепенно сходили с сцены. Для следующего поколения летописцев он был уже не живым человеком, которого знали лично, а историческим персонажем. Тем, о котором судят не по собственным впечатлениям или словам очевидцев, а по строчкам в исторических документах. Самыми полными и авторитетными из них выглядели тома церковного и светского судов, состоявшихся в Нанте в 1440 году. Отмеченная Ольгой Тогоевой литературно-фольклорная составляющая этого набора документов добавляла им убедительности, ведь людям всегда нравились простые ответы на сложные вопросы…
Для следующего поколения хронистов и историков Жиль де Рэ стал уже не только колдуном и сатанистом, но и жесточайшим маньяком – убийцей сотен невинных детей. Понятно, что такому мерзкому персонажу не нашлось места рядом с героями освободительной борьбы. Маршала вычеркнули из французской истории и постарались забыть…
Однако материалы судебного процесса лежали в архивах и ждали своего часа. В течение следующих двух веков юристы включали выдержки из них в сборники, упоминали о деле «знаменитого колдуна» в трактатах, посвящённых ведовским процессам. Особого интереса у публики это не вызывало, и во времена Великой французской революции о Жиле де Рэ забыли окончательно. Никому не нужные документы нантского процесса 1440 года осели в архиве департамента Атлантическая Луара, где их можно найти и сейчас. Этот оригинал многие историки считают неполным. Кроме него известно ещё несколько более поздних списков, дополняющих друг друга и основной текст. Содержащиеся в них листы одни исследователи признают подлинными, другие – поддельными… В зависимости от того, какой трактовки – обвинительной или оправдательной – придерживается данная историческая школа.
