Книга Агапи в Радужном мире - Агаша Колч

Взяв за запястья протянутые ей руки, очень внимательно осмотрела обе ладони и тыльные стороны кистей. Потом так же пристально рассмотрела каждый сантиметр кожи лица.

— Хорошо, что глаза не пострадали. Их восстанавливать труднее всего, — улыбнулась уголками губ богиня. Сложила мои руки вместе между своих ладоней и чуть виновато предупредила: — Сейчас будет больно.

— Со мной иначе не бывает, — бодрясь, ответила я и сцепила зубы.

Это она называет больно? Решимость сносить процедуру стоически покинула меня на второй секунде. Слёзы текли из глаз, а смахнуть их возможности не было. Я старательно дышала носом, боясь даже приоткрыть рот, потому что была уверена, что заору. Тогда точно или вновь голос сорву, или, не доведи Вселенная, пыхну драконьим огнём.

Какой подарок мне ещё Вселенная приготовила? Каждый раз, испытывая болью, она пропускает меня на следующий уровень умопомрачительного квеста.

— Потерпи ещё мгновение, и станет легче, — пообещала Зелёная мать и дунула мне в лицо, осушая слёзы.

Оцепенев от болезненной исцеляющей процедуры, я и не почувствовала, когда богиня отпустила мои руки. Пришла в себя от лёгкого прикосновения прохладных пальцев к щеке:

— Всё прошло. Посмотри.

Отёки спали, следы уколов исчезли. К пальцам вернулась былая лёгкая гибкость.

— Благодарю тебя, Старшая, — я поклонилась, демонстрируя уважение и признательность, не понимая, откуда знаю этикет божественного общения. Просто понимаю, что именно так надо говорить и делать.

«Ой, девочки, хватит вам уже расшаркиваться. Ты бы, хозяюшка, угостила чем гостей. Наливочки у тебя, говорят, великолепны!» — влез в мои размышления Бродяга.

Судя по тому, что обращался он к нам обеим, Зелёная мать тоже менталистка.

«Думай, о чём думаешь!» — мысленным шёпотом шикнула я свою ведьму, не желая портить отношения с хозяйкой.

— Кто говорит? — изумилась Зелёная мать.

«Обоняние мое и интуиция говорят. А они не ошибаются», — мягко боднул её в бедро кошак, торопя и заигрывая.

Хозяйка звонко рассмеялась. Смех был искренним, заразительным, но не громким. Хотелось в ответ улыбнуться, что я с удовольствием и сделала.

Зелёная мать повернулась к плотно стоявшим деревьям, стеной огораживающим проплешину с утопленным в земле Бункером, и повела рукой.

— Входите, гости дорогие.

Картинка леса поплыла, вызывая лёгкое головокружение, и изменилась, как узор в трубке калейдоскопа. Вот уже не стволы перед нами, а плотный тёмно-зелёный полог. Не то тяжёлый расшитый листьями бархат, не то причудливо крепко сплелись между собой плети плюща и лиан.

По велению руки хозяйки занавес откинулся, приоткрыв вход в просторное помещение. В центре на пушистом ковре стоял круглый низкий стол, разнообразно сервированный пёстрой посудой. Хаотично расставленные пуфики, едва возвышающиеся над ковровым ворсом, должно быть, заменяли стулья. С высоты не видимого мною потолка на стол падал столб рассеянного света, оставляя в тени стены и углы.

— Проходите, — поторопила богиня, всё ещё державшая полог.

— Я пришла сюда не одна, — напомнила я, поворачиваясь к спутникам.

Сарон и Косрок стояли у открытого входа в Бункер. Было видно, что они не могли принять решение, что же делать дальше. Или шагнуть в новую жизнь, или сбежать назад, накрепко закрыв за собой дверь.

— Помню. Пусть подождут. С ними я позже разберусь, — головы не повернув в сторону вышедших из заточения, ответила Зелёная мать.

Кивком подбодрив попутчиков, я шагнула за полог.

— Жёстко ты с ними, — прокомментировала слова хозяйки.

— Заслужили, — коротко ответила богиня, с мягким шелестом опуская занавесь, отгораживая нас от Бункера, Сарон и Косрока.

Пройдя к столу, Зелёная мать наполнила три пиалы напитком, благоухающим насыщенным ягодным ароматом:

— Мира и благополучия дорогим гостям, — произнесла она, глядя мне в глаза, и пригубила напиток.

— Мира и благополучия почтенной хозяйке, — ответила я и глотнула предложенное питьё.

Трезвенница — это не обо мне. Зависимости от алкоголя нет, но какой же русский не любит быстрой езды. Чайные посиделки — это как-то не по-нашему. Водку не пью — невкусная она. Одна крепость и более ничего. Коньяк нравится и ароматом, и цветом, и вкусом, но пью его редко — слишком быстро туманится разум, и приходит тоска смертная. Вот такая странная реакция. Методом многолетних проб выбрала для себя по вкусу и градусам сухое шардоне и брют.

Бывало, что в гостях угощали домашними наливками и настойками, а путешествуя за границей, дегустировала алкогольные эндемики. На Океане узнала, что такое «лёгкое вино». В пещере сумасшедшего мага в компании со Звёздным Бродягой снимала стресс межгалактическим коньяком Инка. Но ни один из известных мне хмельных вкусов не мог сравниться с той каплей, что растекалась по вкусовым рецепторам.

Это была смесь росы, собранной по капельке с лепестков, и пыльцы самых ароматных цветов, снятой с ягод и фруктов той степени зрелости, когда они готовы лопнуть от переполняющего их сока, взята с горячих пряных трав и найдена в глубине прохладных, влажных мхов.

Вкус каждой росинки дополнял и оттенял неповторимость другой, создавая волшебный незабываемый букет. Вот только роса была из чистого спирта, и крепость напитка зашкаливала.

— Однако! — переведя дыхание, высказала я своё мнение.

Богиня улыбнулась, и мы посмотрели на Звёздного Бродягу, успевшего слизнуть свою порцию целиком. Прикрытые глаза, пасть, растянутая в блаженной улыбке, медитативное покачивание и громкое мурчание говорили о высшей степени наслаждения моего пушистого товарища.

Жестом пригласив меня присаживаться, хозяйка и сама опустилась на низкий табурет, притопленный в пушистом ворсе ковра.

— Старшая, — обратилась я к богине, устраиваясь у стола, — мне бы на Лавиньш поскорей вернуться. Загостилась я, а там у меня Филипп. Погибнет он без меня. Покажи, в какую сторону портал строить, и я пойду.

«Да что с твоим нахальным зверем станется! — открыл глаза Бродяга. — Живее всех живых. Истерит, правда, и обещает переехать жить к Тес’шасу. Говорит, что они теперь братья по крови. Врёт, поди?»

— Не знаю степень родства — это у Френки надо спросить, — а то, что дракон ему кровь для исцеления подарил, истинная правда, — вслух ответила я коту.

А про себя подумала: «Болливуд! Все всем родня. Если Филипп брат деда, то кем я ему прихожусь? Внучатая племянница, похоже. Офигеть! Вселенский сумасшедший дом».

Я потрясла головой, разгоняя нелепые мысли, и вновь обратилась к Бродяге:

— Давно ли ты был в Радужном мире? —