Эми повернулась и увидела, что к ним приближается еще один странный джентльмен – среднего роста, лет пятидесяти. Он весь был какой-то обвисший: мешки под глазами, обвислые щеки, морщинистая шея, длинные мочки ушей. Тело его было длинным, а ноги – короткими, огромный живот, выпиравший под голубым жилетом и коричневым камзолом, спускался на коричневые клетчатые брюки. Создавалось впечатление, что он долго не выходил из дома, потому что он осторожно шел по дорожке, высоко поднимая ноги в башмаках с синими кисточками.
– А, да, – сказал Джермин, наблюдая за Эми с интересом. – Это мой дядя, мистер Харрисон Эдмондсон.
Эми ожидала увидеть негодяя. Вместо этого она увидела человека, похожего на собаку породы бассет, – угрюмого, но вполне дружелюбного.
– О Боже! Я должна с ним поздороваться.
– Я пойду с тобой. – Джермин схватил ее руку и положил ее на сгиб своей руки.
– Конечно. Я забыла. Ты должен меня представить.
Он познакомил ее с Кенли и Хаулендом, которые ей понравились, и с дамами, такими, как Альфонсина, графиня Кювье, которых она презирала. Некоторые гости отнеслись к ней по-дружески, и она с удовольствием с ними поболтала, другие были холодны и скучны, но все они были нормальными людьми. Однако суровый английский этикет так ее подавлял, что она уже начинала уставать.
А Джермин настаивал, чтобы все ею восхищались – громко, во всеуслышание и постоянно. Он был уверен, что ею невесту ждет успех. И поскольку она была первой женщиной, которая его заинтересовала, его гости вели себя так, как того хотел хозяин дома, хотя Эми была не столь глупа, чтобы вообразить, что они делают это с удовольствием. Это уже доказали сплетничавшие в гостиной дамы.
Дядя Харрисон посмотрел на Эми с интересом. До него, видимо, уже дошли слухи о ней.
– Дядя Харрисон, у меня есть новость, которая, несомненно, доставит тебе большое удовольствие. – Джермин сердечно пожал дяде руку. – Это моя невеста, принцесса Эми из Бомонтани.
Эми глянула на Джермина с удивлением. Они договорились позволить слухам о ее титуле стать предметом сплетен в обществе. Она – потому что ее пугало возвращение к почестям, полагающимся принцессе, он – потому что тайна придаст ей больший вес и поможет ей легче войти в английское общество. Но своему дяде Джермин представил ее как принцессу. Интересно, почему?
Неподдельное удивление Харрисона почти убедило Эми, что он невиновен в каких-либо злодеяниях.
– Принцесса Эми из Бомонтани! – Он поклонился, как настоящий придворный. – Какая честь! Мой мальчик! – Он потряс руку Джермина. – Поздравляю. Ты нашел идеальную невесту. Я тебе просто завидую.
Эми не уловила никакой фальши. Где тот дядя Харрисон, которого она ожидала увидеть: льстивый, лживый и готовый на преступление?
– Приятно познакомиться с единственным родственником Джермина. – Она посмотрела на Джермина с обожанием. – Он такой замечательный человек, и мне не терпится услышать рассказы о его детстве.
– По правде говоря, он был озорным мальчиком. Всегда что-нибудь затевал. Особенно после того, как его мать… покинула нас.
Улыбка исчезла с лица Джермина. Так вот он – дядя Харрисон, тот негодяй, которого она ожидала увидеть.
– Могу себе представить, как вел себя мальчик, лишенный присмотра матери, – непринужденно сказала она.
Лицо Харрисона заметно омрачилось, а Эми продолжала болтать, стараясь отвлечь его внимание от Джермина.
– Когда я потеряла отца и свой дом, я тоже стала неуправляемой. Я приводила в отчаяние свою сестру, а когда я ее оставила, она, должно быть, очень обо мне беспокоилась.
– Ты хочешь сказать, когда ты ее потеряла, – поправил ее Джермин.
– Нет, когда я ее оставила… – Впервые она поняла, что имеет в виду Джермин. Он решил, что ее сестра умерла. – Я хотела путешествовать одна, поэтому я оставила ее два года назад в Шотландии.
– Ты ее оставила? – тихо спросил он и помрачнел – Нет. Она же твоя сестра. Твоя семья. Ты не могла ее оставить.
Возможно, Эми должна была упомянуть о письме, которое недавно послала Кларисе. Но сейчас не время говорить об этом, хотя Эми увидела, как окаменел подбородок Джермина, и от него повеяло таким холодом, что она внутренне содрогнулась. Но она не станет ему лгать. Между ними не должно быть лжи. Только правда.
– Но я ее действительно оставила.
Он посмотрел на Эмми, на ее серьезное повернутое к нему лицо, на гибкое тело, которое неизменно вызывало в нем желание, словом, на идеал, на который он уже молился, и вдруг увидел первые трещины в пьедестале, на который он ее вознес.
– Извини нас, дядя. – Он взял ее за руку и повел прочь.
Пока они шли, он улыбался и кивал, принимая поздравления с достоинством гордого маркиза. Он культивировал этот фасад всю жизнь, потому что ему казалось, что таким образом он сдерживал насмешки по поводу бегства своей матери. Когда он решил взять в жены принцессу в изгнании, он знал, что вызовет еще больше насмешек, но не стал обращать на них внимания. Впервые он представил обществу свои настоящие чувства и был счастлив, возбужден и выше предрассудков.
А сейчас… сейчас им овладело ощущение, что его предали. Эта женщина, эта принцесса, оставила свою сестру? В дикой Шотландии? Сбежала от члена своей семьи?
Она ушла также, как его мать ушла от него. Ни разу не оглянувшись. Не чувствуя за собой вины. У него были предположения насчет Эми… неужели некоторые из них оказались правильными, или он жил иллюзиями?
Хотя Эми и сопротивлялась, он повел ее к скалам. На то место, где они сидели и смотрели на море. Она тогда одурачила его, заставила рассказать о своем прошлом, сознаться в своих страхах.
– Господи, каким же я был идиотом!
– Джермин, выслушай меня. Это не то, что ты думаешь. – Ее спокойный тон подействовал ему на нервы.
– Подожди, пока мы не отошли достаточно далеко от общества. – Он не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть свое язвительное презрение, и продолжал крепко держать ее за локоть.
Но она его не слышала.
– Ты думаешь, что я оставила Кларису точно так же, как твоя мать оставила тебя. Но это не так.
– Погоди. – Он не вынес бы, если бы кто-нибудь из его гостей их услышал.
– У нас с Кларисой были разногласия по поводу того, что нам делать дальше. – Голос Эми звучал так искренно.
Но он тащил ее все дальше, к самому краю скалы. Там он был бы только рад ее отпустить. Он не желал даже прикасаться к ней, как будто боясь, что она его заразит.
А она продолжала:
– Я пыталась заставить Кларису выслушать меня, но она моя старшая сестра. Она считала, что я все еще ребенок. Она настаивала на том, чтобы мы делали то, что ей казалось для нас правильным, лучшим.
