Да хоть бы и не целые карманы, а всего лишь одну-единственную ягодку. Возьми. Отнеси.
Алексей встряхнулся, помотал головой. Со стороны донеслись приглушённые почти бесполезными противогазами голоса товарищей и скрип тележки. Неужели он уснул на ходу? Всё-таки они устали и очень сильно, даже вынужденный привал с обедом в церкви не помогли.
Ничего, скоро они выйдут из города мёртвых, вновь поднимутся на склон, и, пройдя, как сказал Афанасий, вдоль старой железной дороги, выйдут к точке перехода. С его слов, она находится в тоннеле, пробитом в одной из гор, опоясывающих долину, в которой раскинулся город.
В общем, если остаток пути пройдёт без лишних приключений, надо будет вновь сделать шаг в густую мазутную темень, и они окажутся в своём родном мире. По крайней мере, таков основной план.
Да, там их будет ждать, возможно, длительный карантин и необходимость написания десятков листов рапорта (интересно, на чьё имя-то?!), но они будут дома. А дома, как говорится, и стены помогают. А уж кому и что писать, думаю будет понятно.
Естественно, потом надо будет ответить на главный для него вопрос: принять предложение полковника и остаться в деле — от перспективы того, где он мог бы побывать в этом случае, даже закружилась голова — или вернуться обратно на свою заставу.
Принять его, конечно, примут, скорее всего, даже в звании повысят. Вот только сможет ли он после этого жить прежней жизни? И не будет ли с необъяснимой тоской смотреть в след уходящим патрулям, представляя, как через пару-тройку часов они будут идти под ночным небом, усеянного незнакомыми созвездиями?
К тому же, сил нет, как хотелось бы ещё раз пройтись по той саванне, чей травостой колышется подобно морю, с такими яркими звёздами на высоком ночном небе, незнакомыми ароматами цветов, и загадочными криками неизвестных животных, повылезавших из своих нор в поисках пропитания.
Его повело в сторону, нога задела кусок кирпича. Чуть не упал.
Пришлось попрыгать, чтобы взбодриться. Глаза предательски закрывались. Учитывая, как давно он спал в последний раз, то ничего удивительного.
По-моему, где-то со стороны раздался смех Чекана (почему так далеко?), но это он, скорее всего, рассказал скабрёзный анекдот, а не потому, что я прыгаю. Мало ли почему я прыгаю. Устал, вот и прыгаю.
Да, оказывается, апокалипсис может быть и таким, а не вот этим всем, что связано с биологическим оружием, болезнями, эпидемиями прочим. Однако, кто его знает, что здесь стряслось, и даже предположение Кота может оказаться ошибочным, ведь так? Да и радиационный фон здесь, как ни крути, повышен.
Поэтому давайте-ка лучше лишний раз не рисковать — вдруг всё-таки получиться вернуться из этого мира мёртвых, полковник опять же накрыть поляну обещал — и наденем противогаз, который хоть как-то защищает дыхательные пути и слизистые оболочки лица.
В нише высотного здания по правую руку, отдалённо напоминающего московские высотки, была установлена пятнадцатиметровая статуя женщины. Здесь же решили устроить пятиминутный привал.
У постамента лежало всего несколько мумий с протянутыми к ней руками, словно бы в последней молитве. Очевидно, жители из числа тех, что на какие-то секунды смог сопротивляться смертельной опасности. Для остальных конец света стал настоящей неожиданностью, не исключено, что они даже не успели ничего не понять. Ну, может быть, в этом им повезло.
— А здесь походу всё-таки был целый культ, посвящённый Ей, — сделав ударение на последнем местоимении, Дмитрий указал на статую рукой. — Понять бы суть их верований! Было бы интересно погрузиться в их культуру.
Статуя представляла собой изваяние молодой женщины (если бы она в местных верованиях оказалась девственницей, Плетнёв бы ни разу не удивился — и почему в религии это так важно?!) в длинной приталенной тунике, с разрезом, сквозь который просматривалась левая нога от бедра и до ступни.
Вообще, в данном случае, было сразу заметно, что искусство со времени создания подземного склепа ушло далеко вперёд. Создателям скульптуры удалось изобразить в металле, похожем на бронзу, тело, которое облегает тонкая ткань, из-за чего грудь выглядела даже более детальной, чем следовало бы. При этом металл почти не пострадал от действия времени, если не считать налёта пыли.
Она просто смотрела на людей свысока. Не то снисходительно, не то с любопытством. Примерно, как то лицо над входом вы подземелье. Мастера скульптор знал своё дело, отрицать было сложно.
— Какая-то стилизация, — продолжал Кот. — Слишком…
— Эротично? — помог появившийся рядом Данила и порядочно так зевнул, вызвав цепную реакцию у товарища.
— Типа того, — согласился Дмитрий и размял рукой шею. — Но красиво, тут не поспоришь.
В этом плане древнегреческие изваяния, которые сразу демонстрировали всю красоту обнажённого тела, в каком-то смысле были гораздо честнее. Здесь же, туника так облегала фигуру, что лишь вызывала взрыв фантазии в здоровом мужском мозгу.
— Да уж, — продолжал комментировать Дима. — Умели же делать! Как думаешь, это вариации на тему, что мы видели в церкви и гробнице?
— Кто бы знал, — Данила тоже приобщался к прекрасному. — Не каждая статуя женщины изображает Деву Марию. Может здесь так же? Было много богов, и в какой-то момент они решили запечатлеть в бронзе одну из их числа?
— А ты погляди, что она держит в руках, Даня, — не унимался Дима. — Что это, по-твоему?
— Большой лимон? — неуверенно ответил Данила.
— А по-моему, это больше похоже на человеческое сердце.
— Ну и? Может, это центр кардиохирургии.
Последний аргумент, если и заставил Дмитрия задуматься, то не сильно.
— Ты знал, что библейский Бог убил людей больше, чем Дьявол? — внезапно спросил Кот.
— Наверное, у Бога были на то причины, как думаешь? — Данила продолжал рассматривать статую. Чуть в стороне полковник карандашом делал наброски в блокноте.
Талию женщины обвивал тонкий пояс с вставками, в волосах — диадема, похожая на ту, что видел в гробнице Алексей. А на шее непременное ожерелье, только здесь создатели не стали заморачиваться над вставками красных самоцветов, как, собственно, и над глазами — вся статуя была выполнена в едином лаконичном стиле из одного материала.
— Эта выглядит совсем не так, как та что в гробнице.
— Ну, правильно, современная интерпретация. Ну, в
